Окно в Полночь. Дарья Гущина

не удивились. «А-а-а! Демоны!» – гласил яркий плакат на первом кабинете, а на втором следующий дополнял: «Сгинь, пропади, нечистая сила!». Пиарщиков фотограф тоже не уважал. На кабинете специалистов по связям с общественностью висела чудная надпись – «За связь без брака!».

      – Однако он их любит, – хмыкнул Валик.

      – Да не больше, чем всех остальных!

      На кабинете бухгалтера красовалось «Здесь царь Кощей над златом чахнет…» и под надписью – почему-то утиная мордочка злющего дядюшки Скруджа Макдака. Мы весело переглянулись. Бухгалтерша – та еще скряга. Всей редакции, даже Валику, полагались бесплатные карточки для пополнения баланса сотовых, кроме почему-то меня. Я жаловалась и Грише, и директору, но осталась непонятой. Софья Николаевна наотрез отказывала мне в халяве. И так ей и надо.

      На вахте зазвонил телефон, но мы не обратили на него внимания. И, пока он заливался недовольной трелью, мы хихикали у дверей директорского кабинета. Собственно, там было три кабинета в одном – проходной секретарский («А где бабуля? Я за нее!»), слева – замдиректорский («Я – Ужас, летящий на крыльях ночи!»), а справа – директорский («Царь, очень приятно, царь!»).

      – Теперь его точно уволят, – напророчил Валик.

      – Или нас, если не снимем, – поддакнула я.

      – Не, на нас и не подумают, – отмахнулся он. – Это Игорек известный массовик-затейник, а мы так… мимо проходили.

      – А ведь он и над нами постебался… – сообразила я запоздало.

      – Да ладно, это же шутка.

      Правда, свое мнение Валик изменил быстро – как только мы зашли в родной кабинет и заметили плакат, пришпиленный к дизайнерскому компьютеру: «Мы великие таланты, но понятны и просты, короли и музыканты, акробаты и шуты!». Друга аж перекосило.

      – Да ладно, это же шутка, – передразнила я. – А он в точку попал, заметь! Ты ж у нас – человек-оркестр, пять профессий в одном флаконе и на одну зарплату!

      Валик глянул исподлобья и первым подоспел к моему столу, загородив спиной обзор. И весело хмыкнул.

      – Дай посмотреть! – я встала на цыпочки, заглядывая через плечо. – Мой же диагноз!

      А он из вредности ссутулился над монитором, зараза такая. Я фыркнула и сняла шубу. Однако жарко… На монитор своего компа Игорек прилепил плакат с собственной же довольной физиономией и надписью «Доброе утро, страна!».

      – Смотри, Вальк, а себя-то он не обидел!

      – Где? – друг обернулся, отодвинулся, и я наконец рассмотрела свое рабочее место.

      Теперь перекосило уже меня:

      – Ах, гаденыш!..

      – Говорят, мы бяки-буки, как выносит нас земля… – пропел Валик, копируя голос разбойницы из «Бременских музыкантов». – А что, ты вылитая атаманша, Вась. Тебе бы еще в черный перекраситься и… Ой!.. – и потер затылок. – За что?

      – Все ему рассказал за перекурами, да? – прищурилась я.

      У каждого есть свое неприятное детское воспоминание, и мое было связно со школьной постановкой «Бременских музыкантов», где я играла атаманшу. Вернее, я попыталась ее сыграть,