Век императрицы – 2. Живая статуя. Натали Якобсон

под корнями лесных деревьев. Хоть на первый взгляд я и мог показаться юным и неискушенным, а на самом деле уже поднабрался такого опыта, каким не мог похвастать ни один из смертных мудрецов.

      Склеп прятался где-то впереди, как раз за рябинами. Я уже улавливал в воздухе запах мертвечины, костей, праха и какой-то неземной, притягательный аромат тех существ, которые поселились среди могил. Кроме волчьей шерсти и недавно пролитой крови, там были еще мрамор, вино, запах гари от свечей, блеск раздробленных алмазов и шуршание атласа. Там кто-то двигался и вальсировал в озаренной всего одним канделябром мгле, кто-то даже напевал. Я ускорил шаги и вышел из густого смешанного леса, впереди стояли лишь хвойные деревья и белели стройные мраморные колонны. Зеленые кроны елей под рыхлой шапкой снега показались мне роскошными. Статуи ангелов и каких-то существ со злыми лицами и заостренными крыльями всего на миг навели на мысль, что весь этот мрамор на деле может оказаться живым. Массивные, со множеством запоров и замков двери, как будто напоминали о том, что склеп может быть не только усыпальницей, но еще и тюрьмой или неприступной крепостью, которую ни штурмом, ни осадой не взять. Медные крылатые создания, в грациозных настороженных позах застывшие на крыше, кажется, готовы были кинуться с высоты на любого, кто приблизится к входным дверям. Если бы эти медные когти, вцепившиеся в скат крыши, принадлежали живым существам, то подойди к склепу целая армия, и та бы в считанные минуты полегла под натиском таких грозных защитников.

      Какими бы прочными не были засовы, передо мной ни одна дверь не могла оставаться закрытой. И мне не нужны были ни лом, ни таран. Зачем зря применять физическую силу там, где она все равно бесполезна, если можно только повелеть, и все замки слетят с петель, чтобы освободить мне проход.

      Ветра не было, но я слышал, как тревожно шуршат ветви деревьев далеко за моей спиной, видел, как чуть-чуть вздыбились колкие иглы елей. Лес не хотел пропустить меня к склепу, будто был одушевленным и сговорился с теми, кто обитает в склепе. Сюда нельзя было подпускать людей. Человек бы и не прошел через все преграды, но я человеком не был. Для чародея вроде меня открыты те пути, которые закрыты или попросту кажутся несуществующими, другим. Мало, кто отважился бы препятствовать мне, но те, чье присутствие я ощущал рядом, кажется, считали себя достойными противниками.

      Всего одно повеление, и замки упали, засовы выскользнули из скоб, цепь, оплетавшая двери со звоном слетела на землю, звенья порвались, словно сильная драконья лапа разорвала их. Я вошел в прохладную темноту склепа, и двери плавно закрылись у меня за спиной. Снаружи раздались скрип и звон. Это замки, цепи и засовы снова вставали на прежние места, порванные звенья снова сгибались и соединялись, щелками чуть ржавые пружины, будто их касались язычки ключей. Теперь никто и не поймет, что кто-то вошел внутрь. Двери вновь заперты так,