Через границу. Майя Лунде

стола и наперегонки бросились открывать. За дверью стоял Юхан. Сзади, в автомобиле, сидел его отец, господин Дюпвик. Из окошка машины тонкая струйка сигаретного дыма.

      Юхан протянул руку, в которой что-то блеснуло.

      – Смотри, новенький.

      – Ух ты! – восхитился Отто. – Красота!

      В руке у Юхана блестел охотничий ножик с красивой деревянной рукояткой и острым лезвием.

      – Пошли в ножички играть? – предложил Юхан.

      – Пошли! – обрадовался Отто.

      Игроком Отто был скверным, но с таким чудесным ножиком кто угодно согласился бы играть. Впрочем, Юхан тоже играл не ахти, так что шансы были примерно равны.

      К нам подошел папа. Он оттеснил Отто в сторону, подошел к Юхану.

      – Мы же просили тебя больше не приходить. Ты что, забыл? – спросил он Юхана.

      – Но я только хотел…

      – Так что передавай отцу привет, – перебил его папа, – и скажи, что нацистским помощникам у нас делать нечего, – папа кивнул в сторону машины, где сидел Дюпвик.

      Юхан молча отвернулся и, ссутулившись, зашагал к отцу.

      Дюпвик распахнул дверцу и вышел навстречу сыну. На нем была темно-синяя форма. Он помог Юхану забраться в машину, погладил его по голове, потом повернулся к нам и злобно уставился на папу. От его взгляда мне стало не по себе – гораздо хуже, чем от взгляда Отто. Но папа не отвернулся и посмотрел Дюпвику прямо в глаза. Они будто разговаривали о чем-то, хотя никто словом не обмолвился. Внутри у меня все похолодело.

      Затем дверца машины захлопнулась. Дюпвик с Юханом уехали.

      Папа медленно закрыл дверь и протянул Отто руку.

      – Отто, сынок, ты же понимаешь…

      Но Отто резко повернулся и бросился наверх, к себе.

      Я почти окаменела – я не поняла, что произошло, но сердце мое словно сжала чья-то холодная рука.

      – Отец Юхана состоит в партии «Национальное единение», – сказал папа. Как будто это о чем-то мне говорило.

      – Ты же знаешь, что те, кто там состоит, помогают нацистам? – спросил он.

      Я кивнула.

      – У нас с ними ничего общего быть не может, – добавил он.

      – Но Отто с Юханом – лучшие друзья!

      – Нет, – возразил папа, – уже нет. С детьми нацистов вы играть не будете. Ясно?

      Я медленно кивнула, хотя на самом деле ясно было немногое. Юхан явно расстроился, да и Отто тоже. Ведь никто из них не виноват, что так сложилось.

      Папа погладил меня по стриженой голове.

      – Тебе идет, – сказал он, и я почти перестала на него сердиться.

      Потом он тяжело вздохнул, поднялся на второй этаж, и я услышала, как он стучится к нам в комнату.

      Прежде Отто с Юханом на пару тихонько топтались во дворе школы. Больше друзей у них не было, но один друг – это ведь лучше, чем никого. А теперь каждый из них останется в одиночестве.

      – Тебе нельзя больше с Юханом играть, да? – спросила я Отто после его беседы с папой.

      Брат, уставившись в стену, лежал на кровати.

      – Пока война не кончится, нельзя, – голос у него срывался.

      – Потому