Бриллиант «Dreamboat». Сергей Анатольевич Петушков

Оленецкий был морфинистом?

      – Выходит так.

      – А его не могли убить?

      – Зачем такой огород городить? Убить проще можно, Николай Васильевич. Пальнул в комиссара из-за угла – и всего делов!

      – Как знать, Прокофий Иванович, может быть да, а возможно и нет. Продолжайте, прошу Вас.

      – Все подробности операции только Ордынский знал, пока спохватились, пока помощник его Житин раздумывал проводить операцию всё-таки или отложить – время упущено, наши расходиться начали. Не вышло у товарищей одним ударом организацию ликвидировать. Лютовали они потом, старались по одному переловить, только без Ордынского плохо это у них выходило.

      Прокофий Иванович сильно разволновался и очередную рюмку хлопнул уже совсем без закуски.

      – Так вот, после гибели Ордынского и Оленецкого, председателем ЧК стал Житин. Он действовал прямолинейно, как топор. У него даже кличка среди своих была – «Обморок». И Вы знаете, господин штабс-капитан, мне кажется, он в ЧК пришел служить не для того, чтобы с нами бороться, а для того, чтобы обогатиться, подзаработать. Очень уж реквизициями-с увлекался.

      – Думаете, клал себе в карман конфискованные драгоценности?

      – Не знаю. И, полагаю, мало, кто об этом может ведать доподлинно.

      – Это верно. А как вы считаете, Прокофий Иванович, мог ли кто-нибудь, зная об этой, как Вы рассказываете, алчности, просто убить его, тело спрятать и пустить слух, мол, предчека сбежал с реквизированным золотом, а драгоценности эти самые присвоить. Например, спрятать до поры до времени. До лучших, так сказать, времён?

      Прокофий Иванович внимательно посмотрел на Северианова. Безмерное удивление плескалось в его глазах. Выпил ещё рюмку, расстегнул верхнюю пуговицу, поддел вилкой кусок сочащегося слезой розового мяса, задумчиво пожевал.

      – Однако! А ведь верно, Николай Васильевич, подумать только. Хитро! Тогда это должен быть кто-либо из его подручных.

      – Вы полагаете?

      – Да-с. И вот почему. Человек, могущий совершить сию комбинацию, должен был хорошо знать Житина, иметь к нему подход, не вызывающий подозрений, и иметь доступ к драгоценностям. Оно же, золотишко, я думаю, не в чулане хранилось. И не на столе горкой лежало: подходи, кто хочешь и набирай сколь душа возжелает, а карманы выдержат. В сейфе оно, должно, хранилось, а к сейфу, как известно, ключик полагается. И не дюжина-другая, а один-два-три, и все-с. И ключики эти только у начальства есть, у того, так сказать, кому они по должности положены. Опять же, не каждый может просто так убить человека. Не в бою, а хладнокровно, с преступным умыслом. Да ещё тайно сотворить богомерзкое дело, чтобы никто не узнал… И ещё, он должен был иметь возможность распустить подобный слух и, что главное, распустить его так, чтобы ему поверили. Чтобы ни у кого не возникло сомнений: Житин, действительно, сбежал с реквизированным золотишком. Я вот, с ходу, что называется,