Правила выживания в коробках. Ксения Камикато

даже не помню, во что, и направился к нему. Ворота были распахнуты настежь. Я вошел в ограду. Изнутри это место казалось более уютным, чем я мог наблюдать сверху. Справа около сарая, который был не виден мне из квартиры, ибо прятался за домом, лежали несколько бревен. Я понял это еще до того, как обратил на них внимание – в воздухе витал запах смолы, а еще печеных булочек с повидлом, вроде бы яблочным.

      Меня встретили рычащие псы, которые ранее казались милыми и безобидными. Я стоял, не двигаясь, и пытался подавить страх. Отец учил меня этому с детства. Он говорил, что если собака почует страх, то обязательно кинется.

      Из-за дома появился этот мужик. Он был выше, чем я представлял и крупнее.

      – Фу! – приказал он, и лай прекратился. – На место! – Послышалось следом, и собаки покинули чат.

      Мы остались вдвоем. Парнишка его высунулся в окно. Батя мельком зыркнул на сына, и тот исчез.

      Тяжелый он оказался мужик. Я постарался в максимально вежливой форме объяснил ему, насколько это все меня задолбало. Он предложил мне сигарету, и мы сели на одно из бревен около сарая и как-то разговорились. Оказалось, что он с семьей только заехал в этот дом. Жена с сыновьями вынуждена была жить в деревне у матери, пока он сидел в тюрьме.

      – У тебя двое? – Спросил я.

      – Ага. Второй – он старший, у бабки в деревне еще, – ответил мужик, после выпустил дым, плюнул под ноги и продолжил. – Он не здоров. Жена, когда родила его, он некоторое время не дышал и, в общем, инвалидность у него.

      Я лишь качал головой, сказать мне было нечего. Какая-то не городская искренность слышалась в каждом его слове.

      Я не докурил сигарету и до середины, а мужик уже потушил свою и продолжил:

      – Не успеваю ничерта! Только в это время могу работать, надо до дождей успеть крышу перекрыть.

      – Помощь нужна? – Брякнул я, не подумав. Он посмотрел на меня, хмыкнул, прищурив глаз, и согласился.

      Сделали все быстро. После он звал меня в баньку, но я как-то поотвык за годы жизни в этих бетонных коробках от высоких температур и отказался.

      Время меня не жалело. Время не жалеет никого. Гитару пришлось продать, чтобы хоть как-то сводить счета не сведя счет с жизнью. Мое чувство собственного достоинства болело так, как может болеть раненая нога или рука. Я понимал, что нужно просто взять и опять сделать это – пойти на любую работу, но находиться в подчинении я больше не мог. Мне хватало того, что мной управляли мои страхи и вина, людей над собой я видеть не хотел.

      Для чего каждый раз проматывать перед сном моменты из прошлого? Тогда все было совсем не так. Картинка смазалась, и остались только эмоции.

      Намеренно или нет, я каждый раз подтасовывал факты, пытаясь свалить вину на кого-то другого, полагая, что избавив себя от чувства вины, пусть и таким идиотским способом, я увижу картину яснее. Но я только запутывал себя все сильнее и сильнее, ведь, в то же время, мне казалось, что если я сниму