Эскизы любви. Пол Сэлфинг

почему бы нам, хотя бы в марте, не начинать день с чего-то другого?

      – Например? Ты имеешь ввиду яичницу?

      – Далась тебе яичница.

      – Вообще то она тебе далась. Отдалась.

      – Нет. Я имел ввиду начать день с согласия?

      – Чтобы закончить параксизмом любви?

      – Ну хотя бы молчанием в любви.

      – Как ты себе это представляешь? «Молчание в любви»…? И это в марте?

      – А причем тут март?

      – Вот именно.

      – Я согласен.

      – С чем?

      – С клиповым мышлением, когда …

      – Когда нет мозгов, но есть мышление?

      – Примерно.

      – А точнее?

      – Когда ты воспринимаешь мир по кускам, какой-то нарезкой и сам соединяешь их воедино, как сам хочешь, по своему усмотрению.

      – Но ведь так было всегда?

      – Нет. Раньше были романы, длинные и нудные…

      – А теперь секс, когда ты кого-то и секс – когда тебя кто-то?

      – А причем тут мышление?

      – Вот именно?

      – Кто о чем, а …

      – Да-да. Именно. Кто о чем и каждый о том, чего ему не хватает.

      – Ты хочешь сказать, что и секс становится клиповым? По кусочкам, то там, то тут, то с этим, то с тем?

      – Вот, наконец то, и проявилась твоя сущность.

      – Поговорили. Может быть это все-таки март?

      – Не знаю. … надеюсь. Вечером узнаем точно.

      «Осень»

      Возможно, то, что вне нас, не зависит от нас. Но может быть мы хотя бы можем что-то использовать, что вне нас для нас?

      И вот уже…

      В свои слишком лет он хорошо знал эти признаки влюбленности, когда в тебе неизвестно откуда, как и почему появляется и поднимается все выше и выше ожидание чего-то иного, необычно приятного и готового в любой момент исчезнуть, оставив после себя что-то, состоящее из легкой грусти, печали и радости. От того, что могло бы быть, но не случилось, кажется даже, что и было, но как-то так неясно, размыто и неопределенно. Причем сейчас он уже ясно понимал, что не хотел этой ясности и определенности, не хотел завершенности, всегда грозящей длинными и, в общем-то, бессмысленными разговорами, попытками примириться и все начать сначала, начать то, что уже себя безвозвратно исчерпало. И это при том, что оба уже знали – будущего просто нет и быть не может.

      …

      – Почему ты мне ничего не говоришь?

      – Разве?

      – Если и говоришь, то почему я этого не слышу?

      – Действительно?

      – Ты хочешь сказать, что у меня что-то со слухом?

      – Ну вот видишь. А ты спрашиваешь почему я ничего не говорю? Я же спрашиваю…

      …

      – Нет, это я спрашиваю.

      – Но я же отвечаю.

      – Странно. Мне казалось, что говорить, спрашивать и рассказывать это три разные вещи.

      – Возможно. Об этом стоит подумать.

      – Может быть подумаем вместе?

      – Почему бы и нет?!

      – Вот и договорились. Давая вечерком все и обсудим.

      – Согласен.

      …

      И когда они успели научиться так разговаривать?! Ему казалось, что лучше всего они разговаривали молча. Или нет. Нет, да, лучше всего было тогда, когда они занимались любовью. Впрочем,