О Дикий Запад!. Михаил Веллер

тучи, пенное серое море. Невеста идет, обняв обеими руками руку юноши.

      …Вечерняя заря – малиновая кромка – гаснет над краем пшеничного поля. Он и она.

      – Что я сделала… Я ни о чем не жалею… Я люблю тебя. Ты мой муж. Мой мужчина. Сильный… Справедливый…

      – Теперь я буду с тобой всегда. Всегда, жена моя…

      Ночь, дерево, калитка.

      – Это надолго? Надолго? – Она тревожна, чуть не плачет.

      – Я вернусь скоро. – Он печален, но тверд и уверен.

      Хмурый рассвет: он выходит на крыльцо – в высоких сапогах, широкополой шляпе. Ставни закрывает, их и двери заколачивает досками крест-накрест. Отвязывает с цепи собаку, целует ее в морду.

      У забора привязан конь. Садится в седло, опустив в переметную суму узелок: носовой платок с горстью земли с родного порога.

      Уходящая вдаль к встающему солнцу дорога, силуэт удаляющегося всадника, сидящая на дороге собака с задранной мордой тихонько скулит, и девушка, тоненькая, с распущенными золотыми волосами – смотрит вслед, и опускается ничком в дорожную пыль.

      Дальше: палящий полдень, он скачет на лошади невероятно комически, кособоко подпрыгивая и трясясь.

      – Тпр-ру!..

      Охая с мученическим лицом, держась за зад, кое-как сползает на землю.

      – Ох-х… сплошная мозоль. И как на них люди ездят?.

      Умывается и пьет из ручья, ложится в тени, кряхтит – и, потирая зад, переворачивается на живот. Лошадь трясет головой и сочувственно ржет.

      …Веранда салуна: ковбои в качалках закинули на перила ноги в сапогах с высокими каблуками. Дым сигар, кони у коновязи.

      Легкое оживление на невозмутимых лицах: появился наш ковбой. Язвительные замечания.

      Он, растерзанный и потный, с грохотом спешивается, чуть не падая. Врастопырку, старательно и неумело привязав лошадь, поднимается по ступеням, неумело и вежливо приветствуя. Все обмениваются ироническими взглядами. Вслед ему – издевательский хохот.

      Салун: расхлябанное пианино, дым, игра в кости. Он спрашивает у стойки пиво – и вливает в себя кружку, как в ведро опрокидывает. Вторую. Четвертую. Блаженная улыбка. Шестую.

      – Не подать ли ведро, сэр? – осведомляется бармен.

      – По-моему, этот парень дырявый.

      – Просто он работал раньше пожарным насосом.

      Подходит громила:

      – Поставьте кружечку, мистер. – Вежливо-нагл.

      Приветливая улыбка:

      – Пожалуйста.

      – И мои друзья – они тоже истомились жаждой. – Широкий жест назад – полдюжины обросших оборванцев нахально ждут. – Правда, желудки у бедных малюток малы для пива, приходится пить виски.

      Наш ковбой отворачивается. Шуточки: «Он пьет за свою лошадь тоже». «Отодвиньтесь, джентльмены – сейчас из него брызнет».

      – Вам не залило пивом уши, сэр? – Громила наклоняется к нему. – Разве вы не слышали просьбы? – Льет на него пиво из кренящейся кружки. Хохот.

      Наш ковбой последним усилием воли сдерживается – и резко бьет его. Колотуха у него – пушка! (Ну, рука-то