Кольцо смерти. Сергей Мартин

из катапульты камень, метеором пронеслась над зеленой лужайкой, перемахнув по воздуху сотню метров, рухнула на широкую щебенчатую полосу, дважды перевернулась и, встав на колеса, тут же вспыхнула факелом. Все это время Моррис продолжал сидеть в машине, пристегнутый ремнями к креслу и запертый в машине, как в ловушке. Скорее всего, он уже был мертв еще до того, как "Феррари" загорелся, ведь при таком резком боковом ударе шейные позвонки так легко ломаются (примерно так погиб и великий Сенна на довольно простом и сотни раз пройденном им вираже).

      То, что Гранин явился непосредственной причиной гибели Морриса, не вызывало сомнений. Но Гранин – чемпион мира, и на его счету почти два десятка выигранных Гран-При. И по очкам, и по общим характеристикам он был лучшим водителем в мире, и кто же осмелится осуждать такого человека. Такое не принято в мире автоспорта. Поэтому все это трагическое происшествие определили как гоночный эквивалент божьего деяния и, скромно опустив занавес, дали понять, что все закончено.

      Глава 4.

      Темпераментные итальянцы не скрывали своих истинных чувств. Плотная толпа, что собралась в этот день на трассе Монца была крайне возбуждена и напряжена. Когда Гранин, опустив голову, скорее плелся, чем шел, вдоль трека, направляясь из зала, где велось следствие, к пункту обслуживания фирмы "Дрим-Моторс", выражение чувств толпы стало громогласным. Вопли, сопровождаемые энергичной жестикуляцией, свист и просто гневные выкрики были не просто страшными, но и угрожающими. Зрелище было отнюдь не из приятных. Казалось, не хватает только искры, чтобы разгоряченная толпа не учинила расправу над Граниным. Очевидно, именно этого и опасались полицейские, которые взяли его в кольцо и оттесняли наиболее ретивых, хотя по выражению их лиц было понятно, что и они разделяют чувства своих соотечественников.

      Отставая на несколько шагов от Гранина и окруженный по бокам Дреминым и Видовым, шел еще один человек, мнение которого явно совпадало с мнением зрителей и полицейских. Гневно дергая за ремешок свой шлем, как и Гранин одетый в белый с красным комбинезон, Николай Князев кривил свое красивое и мужественное лицо, растиражированное многими журналами как секс-символ автоспорта, в злобной гримасе. Князев по своему характеру был заносчив и имел слишком высокое мнение о самом себе, считая всех окружающих его людей, в том числе и товарищей-гонщиков, недоразвитыми подростками. Разумеется, круг его общения был ограничен. Но обиднее всего Князю, как прозвали в профессиональной среде Николая, было то обстоятельство, что, каким бы блестящим водителем он ни был, он все же чуть-чуть не дотягивал до Гранина. И это обострялось сознанием того, что, как бы долго и отчаянно он ни старался, ему никогда не удастся преодолеть это "чуть-чуть". Князь завидовал Гранину черной завистью и тихо ненавидел его. И сейчас, разговаривая с Дреминым, он не делал ни малейшей попытки понизить голос, что при данных обстоятельствах не имело никакого