Алый Первоцвет возвращается. Эмма Орци

в конвенте по поводу выделения денег на устройство скамеек и установку свечей и факелов. И сам живший на этой улице, он, как истинный сын народа, делил свое жилье и свой стол с обыкновенным гражданином Дюпле, краснодеревщиком, и его семьей. Да, Робеспьер был великим человеком!

      – Вы говорили с ним, гражданин? – затаив дыхание и уставив серые глаза на высокое неуклюжее существо, тщетно пытающееся пристроить поудобнее под столом свои длинные ноги, спросила маленькая и худенькая девочка-подросток, которая сидела, упершись локотками в стол и обхватив ладошками свое круглое, совсем еще детское личико.

      Волосы длинноногого гражданина были жидкими и засаленными, а лицо скрывалось под слоем угольной пыли. Щетина недельной давности, покрывавшая его квадратную челюсть, ничуть не мешала видеть жесткие линии саркастического рта. Но восхищенные глаза маленькой энтузиастки смотрели на него как на чудотворца: он разговаривал с Робеспьером!

      – А что нынче в клубе, гражданин Рато? – вмешалась какая-то женщина.

      – В клубе? – переспросил «чудотворец» и сплюнул в знак презрения ко всякого рода подобным учреждениями. – Мне не нужны никакие клубы. Карманы мои пусты, а эти якобинцы и кордельеры предпочитают людей в приличной одежде.

      Женщина, сидевшая рядом с верзилой напротив маленькой патриотки, не обратила на эту тираду никакого внимания, но с совершенно равнодушным видом дождавшись, пока этот неуклюжий пентюх приведет в порядок свое дыхание и перестанет ерзать ногами под столом, спокойно спросила:

      – Вы что, и в самом деле с ним разговаривали?

      – Ну, – со злобой ответил тот, – разговаривал.

      – Когда?

      – Прошлой ночью. Извольте. Он вышел вон из того дома от гражданина Дюпле и увидел, что я лежу, привалившись к стене. Я очень устал и решил подремать. И все. А он пристал ко мне: «Где вы живете?»

      – «Где вы живете?» – интерес девочки начал ослабевать.

      – И это все? – удивилась, пожав плечами, его соседка.

      Вокруг послышался смех.

      Юная энтузиастка вздохнула и судорожно сцепила свои ладошки.

      – Он понял, что вы очень бедны, гражданин Рато, – горячо начала она. – Что вы устали. Он хотел вам помочь, успокоить вас. Он ведь никогда ничего не забывает. Он смотрел на вас. И понял, что вы больны и слабы, и теперь он уж знает, когда и как вам помочь.

      – Да уж, он-то знает, – раздался неожиданно возбужденный возглас. – Знает, как и когда наложить свои когти на безответного гражданина! Его жажда крови столь велика, что гильотины ему уже не хватает!

      Эти слова потонули в угрюмом ропоте. Лишь сидевшие совсем рядом могли увидеть того, кто говорил, поскольку свет факелов и свечей был очень слабым. Остальные же осуждающе зароптали в защиту своего идола, тем более возмущенные, что не видели человека, говорящего такие ужасные вещи.

      Больше всего неистовствовали женщины.

      – Позор! Измена! На гильотину его!

      – Для врагов народа есть гильотина!

      Впрочем, с другого конца