Алый Первоцвет возвращается. Эмма Орци

ты можешь? Ты сам, твои друзья, моя бедная сестра, мой глупый маленький брат? Кто мы такие, чтобы остановить этот мощный поток революции?

      – Да, я всего лишь слабенький голосок, но он, благодаря своей настойчивости, слышен даже сквозь безумные крики толпы. Мы должны использовать любую возможность, сливаться с этой толпой, успевая сказать хотя бы несколько настоящих живых слов против исчадия ада – Робеспьера. Однажды кто-нибудь из нас – быть может, самый ничтожный, самый слабый, быть может, Жак или Жозефина, дай бог, если я – но однажды кто-то из нас скажет вовремя нужное слово, и народ пойдет за нами и повергнет этого жуткого монстра с его кровавого трона прямо в геенну огненную.

      – Знаю, знаю, Бертран, – подхватила девушка, – ваши цели блестящи, и все вы прекрасные люди… Но Жозефина еще так мала, так безрассудна! Чем она может помочь вам? А Жак! Он же еще совсем ребенок! Подумай, Бертран, подумай! Если с ними случится беда, мама не выдержит.

      Молодой человек со слабым вздохом опустил голову.

      – Мы с тобой никогда не поймем друг друга, Регина, – начал он спокойно, но поспешно добавил: – В этих вопросах. – После чего продолжил ровным, размеренным тоном: – Для великого дела, устремленного в светлое будущее, страдания отдельных людей не имеют значения.

      – Страдания отдельных людей, – эхом отозвалась она. – Да. И ты для меня на них не скупишься. – После чего, немного помолчав, добавила шепотом: – С тех пор, как ты встретил Терезу Кабаррюс, ты слышишь и видишь только ее одну. Вот уже три месяца…

      Молодой человек с гневом прервал ее:

      – Оставим это, Регина! Бессмысленный разговор!

      – Знаю, – спокойно ответила девушка. – Тереза Кабаррюс – красивая женщина. У нее есть шарм, остроумие, власть. У меня нет ни того ни другого…

      – У нее есть бесстрашие и золотое сердце, – возразил Бертран. – Или ты не знаешь о том, как благодаря своему влиянию она усмирила в Бордо это чудовище Тальена? Он отправился туда с намерением устроить поголовную бойню всем аристократам, роялистам и буржуа, а также всем остальным, кто подозревался в заговорах против этой дьявольской революции. И что же? Благодаря Терезе он вдруг совершенно переменился, вел себя снисходительно, за что его так скоро и отозвали. Ты прекрасно знаешь, и не пытайся меня убедить в обратном, что Тереза настолько же благородна, насколько красива.

      – Да, я знаю, Бертран, – сделав усилие над собой сказала девушка. – Только…

      – Только что? – грубо спросил он.

      – Я ей не верю… И все. Твоя страсть ослепила тебя, Бертран. Иначе ты, горячий приверженец королевской власти, никогда бы не доверился этой отъявленной республиканке. У нее, возможно, доброе сердце, не спорю. Она, быть может, и в самом деле сделала все то, о чем ты говоришь. Но Тереза Кабаррюс смеется над всеми твоими идеалами, разрушает все, что ты стремишься создать, да к тому же еще и разделяет убеждения всех этих отвратительных революционеров.

      – Ревность ослепила тебя, Регина, – грустно возразил молодой человек.

      – Нет, Бертран, это не ревность. Не ревность вынуждает