Затворница. Яна Перепечина

уже садилась в машину, когда бабушка вспомнила:

      – Мариша, я ведь забыла тебе сказать! Говорят, храм-то наш восстанавливать будут, батюшку пришлют!

      – Бабуля, ты не надейся зря. Сколько раз уже обещали! А всё по-прежнему, – Марина с сочувствием вздохнула.

      – В этот раз, говорят, точно…

      – Кто говорит?

      – Француз…

      Марина улыбнулась, любовно глядя на бабушку, и покачала головой:

      – Ох, бабуленька. Доверчивая ты моя… Француз учил тебя французским методом картошку сажать. Выросла?

      Пелагея засмеялась весело, без обиды:

      – Выросла! А как же? Сажала мешок – собрала ведро!

      Марина тоже прыснула и сквозь смех напомнила:

      – Вот-вот… А мы, как маленькие, всё ему верим… Ладно внук на него влюблёнными глазами смотрит. Но мы-то, мы-то!

      – Чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу Тимофей, полез в машину, достал из барсетки свою фотографию и размашисто подписал её. – Вот, Пелагея Васильевна. Это для того мальчишки, который сегодня с дедом приходил. Отдайте ему, если прибежит.

      – Отдам, конечно. Чего ж не отдать? – Пелагея взяла фотографию и через раскрытое окно поцеловала уже севшую в машину внучку.

      – Ну, всё, бабулечка. Поехали мы. Я тебе позвоню.

      – Ангела-Хранителя в дорогу, ребятки.

      Когда машина скрылась за поворотом, Пелагея посмотрела на открытку, вздохнула и, глубоко задумавшись, пошла к дому.

      Глава 14

      Наши дни

      Марина очень любила путь от дома бабушки до села. Мягкая песчаная дорога плавно вилась между высоченными корабельными соснами, и можно было из окна машины увидеть ягоды или грибы. Маленькая Марина иногда даже не выдерживала, просила отца остановить машину и бежала собирать крепкие боровики или яркие лисички, выглядывающие изо мха.

      Вот и сейчас она невольно поглядывала по сторонам дороги и улыбалась своим воспоминаниям.

      – А что за Француз? – поинтересовался Тимофей.

      – Да Фёдора Андреича, который сегодня землянику приносил, деда твоего поклонника так прозвали.

      Тимофей понимающе хмыкнул:

      – За то, что французские словечки к месту и не к месту вставляет?

      – Не только. Говорят, у него в роду француз был. После войны двенадцатого года остался в наших краях, влюбился в местную девушку, женился на ней. А так или нет, никто не знает. Столько лет прошло. Но Андреич эту легенду очень любит, верит ей. Вот его Французом и зовут. А он и рад стараться. То агитирует всех картошку сажать французским методом, то лошадь назовёт Шевалем, а себя шевалье именует, то ещё чего…

      – Ого! Творческая личность.

      – Точно. Но человек золотой. С бабушкой давным-давно дружит. Помогает ей, чем может. И до сих пор бодр и весел. А ему ведь уже восемьдесят пять…

      – Да ты что? А выглядит лет на десять моложе, ровесником твоей бабушке…

      Марина засмеялась радостно:

      – А моей бабушке девяносто третий год!

      – Который?! – опешил Тимофей.

      – Девяносто