Именами вашими стоим. Евгений Георгиевич Балакин

редко. Ну, вы-то, конечно, совсем другое дело. А хотите совет?

      Капитан-поручик изобразил на своём лице крайнее удивление, переходящее в высшую степень заинтересованности:

      – От вас? Почту за честь.

      Внешне Иван Семёнович оставался спокойным, и только где-то в глубине его глаз полыхало пламя.

      – Уезжайте отсюда. В Северную Америку! Вы, судя по всему, республиканец, там вы будете на своём месте, а здесь вряд ли.… Вряд ли.

      Когда Христиани уже скрылся за кустами сирени на аллее, ведущей к генеральскому дому, Булгаков крикнул ему вслед.

      – В Америку не поеду! Там по-русски не понимают!

      Сцена, произошедшая между нашими героями, была неслучайной. Для её возникновения имелись все основания.

      Богатый золотыми и серебряными запасами Алтайский край являлся лакомым куском не только для Императорской фамилии, но в не меньшей степени и для людей, занимающихся разработкой и добычей этих металлов. Контроль за всем, что здесь происходило, Кабинет нередко поручал именно этим людям, полностью доверяясь им, и зачастую напрасно. А руководящие посты на Колывано-Воскресенских заводах занимали в рассматриваемый нами период в основном иностранцы.

      О сказочной роскоши, в которой жили здесь горные офицеры, ходили легенды. Поговаривали, что некоторые из них, подчиняясь моде, платили гувернантке-француженке своё годовое жалование, французу-повару – вдвое больше, а своё грязное бельё отправляли для стирки в Париж почтой.

      – Вот ваш коньяк. А мочёные яблоки все закончились. Я вам последнее принесла.

      Неслышно подойдя к Булгакову, Настя стояла, держа в руках маленький серебряный подносик с наполненным до краёв стаканом и мочёным яблоком в вазочке. Полная луна была прямо над ними, и в её холодноватом свете фигурка девушки с серебряным подносом в руках выглядела странно и нереально.

      – Вот за это я тебя, Настенька, и люблю!

      Булгаков взял стакан, помедлил, посмотрел на девушку. Та потупилась, но тут же подняла на него глаза, кривя губы в шальной улыбке. Николай Иванович погрозил ей пальцем, залпом выпил коньяк, поморщившись, поставил стакан на поднос, откусил яблоко.

      – Ну и дрянь же этот коньяк. А яблочко ничего, – внезапно Булгаков обнял Настю и крепко поцеловал её в губы. – Ничего яблочко-то, а?

      Вырваться из объятий капитан-поручика нечего было и пытаться, к тому же руки у девушки были заняты подносом.

      – Пустите меня, Николай Иваныч! Увидят! Нехорошо это.

      Уперевшись подносом в его грудь, она напрягла всё своё гибкое тело, стараясь высвободиться, но уже через несколько секунд обречённо затихла.

      – А ты будто знаешь, как хорошо! – Поцеловав её ещё раз, Булгаков разжал свои объятия. – Сама-то откуда родом будешь?

      – Вас барыня ждёт.…

      Несмотря на то, что Булгаков её отпустил, девушка не спешила воспользоваться этим обстоятельством и оставалась на том же месте. Бросив на него взгляд из-под ресниц, она вдруг коротко вздохнула и тихо прошептала:

      – С под-Курска.

      Капитан-поручик наклонился к её уху и зашептал, щекоча