Дети сакморов. Александр Уваров

ли ему сам…

      «Нет, нет!» отогнала страшную мысль Вельфана. «Для того мы и скрываем миры, чтобы не было такой помощи и даже надежды на неё не было! Он просто счастливчик, этот человечек. Ему повезло, ничего больше. Но повезло только один раз! Савойский позаботится о том, чтобы везение его закончилось. Или сам Савойский отправится в реактор. Людожоры плохо горят, грязи и копоти много. Но в нашей топке сгодится и он!»

      И тут увидела он, как Виккус, высоко подлетев, ударился спиной об потолок и с истошным визгом рухнул в собравшуюся под водопроводной трубой лужу.

      Где и затих.

      Бронхес со сжатыми кулаками двинулся на врага, стремясь добить его.

      Но был остановлен повелительницей.

      – Пощади его, Бронхес. Глупец устроил драку, чтобы повеселить свою госпожу. Вы славно дрались, милые мои, ваша госпожа довольна.

      Плечи Бронхеса опустились и, с поникшей головой, отошёл он молча к стене.

      А поверженный враг, сплюнув в лужу чёрную маслянистую жидкость, подвальной водой омыл лицо и довольно бодро для поверженного вскочил.

      – Я рад, что слуги мои сильны и полны боевого духа, – продолжала Вельфана. – Скоро придёт Тархес. Мы пойдём на встречу с нашими друзьями.

      Виккус замычал радостно и затряс головой.

      – Нам должны привезти человечков! – крикнула Вельфана, и из глаз её ударили голубые языки пламени.

      Отразившись от бетонного потолка, запрыгало по лабиринту подвала эхо.

      – Топка ждёт!

      – Топка ждёт! – в один голос подхватили слуги. – Топка ждёт!

      Искривление! Великое искривление!

      Смирись, мир, перед силой сакморов! Незримой, неведомой тебе и неодолимой силой.

      Глупый. Вкусный мир.

      Мы укроем тебя, мы спрячем тебя.

      Подари нам своих детей. Топка ждёт!

      «Ещё считанные сутки, и мы завершим разгон» подумала Вельфана. «Слава нашей ночи, в топливе недостатка нет!»

      7.

      Добрались они до места уже не в сумерках, а в самой настоящей темноте.

      На заброшенной улице из восьми фонарей горело только три, потому в конце пути Апофиус едва не заплутал и не забрался в такую чащобу, из которой его, пожалуй, и собратьям-духам было бы не вытащить.

      Однако, по счастью, на пятнадцатой минуте бестолкового блуждании по улице встретили они старушку в сиреневой, не по летней жаркой погоде подбитой ватой, фуфайке, цыганской цветастой юбке с зелёным, бисером расшитым, платком на голове.

      Старушка бочком вылезла из придорожных кустов (где, весьма вероятно, сидела до времени тихонько и наблюдала за гостями) и, приблизившись к радостно замахавшему руками Апофиусу, прошелестела:

      – Я вот совсем старенькая стала. Пятый век доживаю… Не вижу сослепу. Апофушка, ты ли?

      – Я, Клотильда! Я и есть! – радостно воскликнул дух, заключая старушку в объятья. – Я самый и есть! Узнала, старенькая, сразу узнала! Давненько мы с тобой не виделись!

      – Почитай, третий век уж пошёл! – в тон ему ответила старушка, бросившись обнимать дорогого гостя (да так толком и не обняв