Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия. Сборник

в голову закрадывалась мысль, —

      Суд времени могуществен и страшен.

      Любил прогулки я, когда они.

      Меня не утомляли, но теперь

      Я утомился не гулять не в силах.

      – Будешь ли ты доволен, – сказал ему визирь, – если получишь за эту девицу десять тысяч червонцев от султана Магомеда, сына Сулеймана-Эс-Зейни?

      – Так как она предназначается султану, – отвечал иностранец, – то мне неприлично отдать ее в виде подарка, не получив цены[151].

      Визирь приказал тогда принести деньги и свесил для иностранца десять тысяч червонцев; после чего маклер обратился к визирю с такими словами:

      – С твоего позволения, господин мой визирь, я буду говорить.

      – Говори, что хотел ты сказать, – отвечал визирь.

      – Мое мнение такое, – продолжал маклер, – что тебе не следует вести сегодня же эту девицу к султану, так как она только что приехала издалека, и перемена климата подействовала на нее, как подействовало и утомление от дороги. Оставь ее у себя дней на десять, для того чтобы она отдохнула, и тогда она еще более похорошеет, затем пошли ее в баню, одень в хорошее платье и отправляйся с нею к султану. Если сделаешь так, то будешь иметь большой успех.

      Визирь, поразмыслив о совете маклера, нашел, что он хорош. Он взял ее к себе во дворец, дал ей отдельное помещение и посылал ей ежедневно и еду, и питье, и все, что надо, и она жила таким образом некоторое время.

      У визиря Эль-Фадла был сын, красивый, как месяц, с чудным цветом лица, красными щеками и с родинкой вроде шарика серой амбры. Юноша ничего не знал о вновь прибывшей девице, а отец предупредил ее, сказав:

      – Знай, что я купил тебя для царя Магомеда, сына Сулеймана-Эс-Зейни, и что у меня есть сын, который не оставил в покое ни одной девушки в квартале, не признавшись ей в любви; поэтому прячься от него, не показывай ему своего лица и смотри, чтобы он не услыхал даже твоего голоса.

      – Слушаю и повинуюсь, – отвечала девица, и визирь ушел от нее.

      Судьбе угодно было, чтобы она пошла однажды в баню, которая была тут же в доме, и после того как женщины вымыли ее, она надела нарядное платье и стала еще красивее и прелестнее. После этого она пошла к жене визиря и поцеловала ей руку.

      – На здоровье, о Энис-Эль-Джелис! – сказала ей жена визиря. – Понравилась ли тебе наша баня?

      – О госпожа моя, – отвечала она, – я жалела только, что тебя там не было со мною.

      На это жена визиря сказала своим рабыням:

      – Ну, вставайте и пойдемте в баню.

      Рабыни встали и пошли вслед за своей госпожой, которая предварительно поручила двум девочкам-рабыням сторожить у дверей комнат Энис-Эль-Дже, сказав им:

      – Не позволяйте никому входить в комнаты этой девицы.

      – Слушаем и повинуемся, – отвечали они.

      Но в то время как Энис-Эль-Джелис сидела у себя, явился сын визиря, которого звали Али Нур-Эд-Дином, и спросил, где мать и вся семья.

      – Они ушли в баню, – отвечали девочки.

      Энис-Эль-Джелис, сидя у себя в комнате, услыхала разговорю Али Нур-Эд-Дина и подумала: «Хотелось бы мне знать, каков на вид этот

151

Этот ответ нельзя понимать в буквальном смысле слова. Нынешние арабы говорят точно так же, когда желают получить более запрашиваемой цены.