Вокализ. Галина Смирнова

частенько не горели, чему несказанно радовались влюблённые, допоздна сидящие здесь на скамейках.

      По бульвару почти не ездили машины – он вёл в сквер, за которым начиналось море, но зато неспешно дребезжал трамвайчик, долго стоял на остановках и весело трезвонил. Он делал круг, останавливался около сквера, вожатая выходила передохнуть, выпить чашку чая или кофе, и снова… Счастье.

      Днём на трамвайчике подъезжали жители близлежащих домов, которые очень торопились, потому что пройтись по бульвару, подышать запахом моря, платанов, смешанным с тонким, нежным ароматом жасмина…

      Ну разве это не счастье?

      Сквер в конце бульвара причудливым образом был окружён высокими каштанами с обычными белыми и с редкими, розовыми соцветиями, и когда они цвели на фоне южного неба, утреннего, лимонно-оранжевого или вечернего, пылающего фиолетово-алым пожаром, невозможно было глаз отвести от этой неземной красоты, будто занесённой именно сюда пришельцами с далёкой Альфа Центавры.

      Сквер был небольшой, посреди него стояла большая песочница, а вокруг шесть скамеек. Одну из скамеек заняли две бабушки – женщины среднего возраста, их малыши увлеченно копошились в песке, изготовляя куличики, а потом разрушая их и снова строя что-то важное. наблюдали за ними и оживлённо переговаривались, потом спохватывались, доставали салфетки, отмывали своё чумазое чудо, давали попить водички или предлагали яблочко. Отдохнув и отмывшись, оба чуда, один светленький, а другой ярко-рыжий, брали машинки на верёвочке и дружно ходили друг за другом вокруг песочницы, громко лопоча что-то и прекрасно понимая друг друга.

      Слева от женщин расположились юные Ромео и Джульетта, они целовались, тесно прижавшись друг к другу, или сидели затихшие, задумчивые, молчаливые.

      На скамейке справа сидел мужчина, закрытый развёрнутой газетой, из-под которой торчали только вытянутые ноги без носков, в дырявых шлёпанцах и потрёпанных джинсах, газета плавно поднималась то вверх, то вниз, слышалось ровное дыхание.

      Напротив уснувшего читателя села девушка в интересном положении, на вид ей было лет двадцать, вначале она с любопытством разглядывала малышей, потом скрестила руки поверх своего животика, и вскоре её отрешённый взгляд опрокинулся куда-то далеко, вглубь себя.

      – Господи, как икона «Умиление», – сказали почти одновременно женщины.

      Солнечные блики играли повсюду, тени листьев уносились ветром, гуляли на лицах прохожих, опускались и танцевали на асфальте, готовые вновь сорваться и улететь. С моря дул лёгкий ветерок, и где-то рядом тренькал трамвайный звонок. Это был только сон…

      Дом Гоголя

      Москва, Никитский бульвар, дом 7 А… когда мы идём по этому адресу, мы идём к Гоголю.

      В этом нарядном старинном двухэтажном особняке великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь жил последние четыре года, здесь он работал, встречался с друзьями и здесь случилось страшное – в этом доме, за десять дней до смерти он сжёг второй том «Мёртвых душ».

      Центральная