Знак свыше. Современные были. Мария Сараджишвили

сейчас время жениться! – кричала мать. – И было бы на ком! На какой-то деревенской босячке, которая спит и видит влезть в наш дом.

      – Где гарантия, что она беременна от тебя? – выходил из себя отец. – Была бы она порядочная, тебя бы до свадьбы к себе не подпустила.

      – Учти: распишешься – о нас забудь! – давила мать.

      Резо пытался сопротивляться, кричал, размахивал руками, обещал даже повеситься, но все было напрасно. А еще втайне от Резо родители пошли проведать обольстительницу. Что уж они там ей наболтали, так и осталось тайной, но по возвращении выложили перед сыном листок с каракулями:

      – Меня не ищи. Я сделала аборт.

      Резо помчался к той самой тетке в новостройки, но ему даже дверь не открыли, пожелали проваливать туда, откуда не возвращаются.

      Неделю Резо ходил сам не свой. Потом молча собрал вещи и, бросив на выходе родителям: «Больше вы меня не увидите», – уехал в Москву.

      Слово свое он сдержал. Ни к отцу, ни к матери не приехал даже на похороны.

      После нескольких лет мытарств ему все же удалось собрать какие-то деньги и всеми правдами и неправдами понемногу начать другую жизнь. Женился на местной, чтобы забыть Тамро. Но что-то не сложилось. Женился в другой раз. Вроде бы все ничего, но детей не было, и как-то само собой расползлось по швам семейное счастье. А в сорок пять лет ни с того ни с сего шарахнул инфаркт. Врач не скрывал удивления:

      – Где вы так сердце посадили? Вроде жизнь без стрессов, и на вредном производстве никогда не работали…

      Ничего вразумительного ответить на этот вопрос Резо не мог. Двадцать семь лет он прожил под гнетом жгучей обиды на родителей. Он винил их и в своих неудачных браках, и в той жизни, которую выпало прожить.

      Пока восстанавливался после инфаркта, многое передумал. Профессор предупредил Резо, что второй инфаркт он может и не пережить.

      Перспектива умирать на чужбине представлялась совсем безрадостной. Неудержимо потянуло домой, захотелось дойти до родительских могил. Попытаться простить мать с отцом. Несмотря ни на что.

      Резо продал свое заведение с шаурмой и прилетел в Тбилиси. С помощью родственников дошел-таки до Мухатгвердского кладбища. Вместе постояли у могил, выпили красного вина и поехали домой.

      Дома слегка отпустило. Там, на кладбище, стало ясно – надо было раньше простить их, вернуться домой, застать живыми. Может, по-другому и жизнь сложилась бы.

      Пустой дом не радовал, и Резо решил сходить туда, где когда-то жила Тамро. Он, конечно же, понимал, что, скорее всего, это будет бессмысленно. Наверное, там теперь живут другие люди. Половина Тбилиси продала квартиры за это смутное двадцатилетие. Но что-то же надо было делать…

      Тот дом он нашел без труда. Хотя вокруг все здания были похожи друг на друга, как яблоки в одном ящике. Делая передышки, поднялся на седьмой этаж (не привыкший к тбилисским реалиям, Резо обнаружил в лифте какую-то чугунную коробку, куда надо было класть пять тетри, но пока разобрался с хитрым устройством,