Приданое для Царевны-лягушки. Нина Васина

ботинок.

      Судорожно всхлипнув, когда пена ударила в лицо, Платон закрылся руками, но с места не сдвинулся. Кое-как утеревшись, он осторожно открыл глаза и обнаружил братьев, радостно скачущих вокруг него с тем же идиотским припевом: «Анкл-бэнц! Анкл-бэнц! Анкл-анкл-бэнц!»

      Ухватив того, который оказался ближе, Платон спросил:

      – Что это?..

      – Это кола! – радостно заорал Вениамин. – Мы тебя побратали! Давай клешню!

      Вцепившись в ладонь Платона, Веня вдруг выпятил грудь и изо всей силы дернул дядюшку за руку на себя. Потом Федя повторил этот же ритуал, но уже более осторожно – учитывая особенности фигуры Платона – он врезался в племянников не грудь в грудь, как полагалось при братании, а весьма обширным животом.

      – Минуточку, стойте же. Мальчики! – повысил голос Платон, освободил ладонь и потряс ее, восстанавливая кровообращение. – Давайте пойдем в машину и поговорим. Разреши, – он взял из руки Феди полупустую бутылку и рассмотрел ее. Действительно, кока-кола. Интересно, готовы ли к ее пятнам современные химчистки?..

      – Анкл, мы тебе еще подарок везли, – от души сообщил Федя.

      – Цветок в горшке. Канабис. Молоденький совсем, – уточнил Веня.

      – Его пограничники отобрали в аэропорту, – погрустнел Федя.

      – Козлы! – закончил Веня.

      – Шлем!! – вдруг заорал что есть мочи Федор и бросился назад. Подобрал с пола забытый шлем и бегом вернулся.

      Платон осторожно попытался разогнуть ноги в коленах. Он почему-то слегка присел от крика племянника.

      – Анкл, ты здорово выглядишь! – Федя стукнул Платона по спине пятерней.

      И колени разогнулись сами собой.

      У автостоянки братья заспорили, кто поведет. Платон слушал их с ужасом.

      – Машину буду вести я, – как можно тверже сказал он.

      – Брось, анкл, мы уже три дня не крутили баранку, – отмахнулся Федя.

      – Но ты можешь сидеть на переднем сиденье, – великодушно разрешил Веня. – Где твой катафалк?

      Платон поднял руку, чтобы показать где, и застыл в ленинской позе, так любимой скульпторами.

      У его джипа, прислонившись ягодицами к багажнику, курила женщина. Та самая.

      – Эта кошелка с тобой? – спросил Федя.

      Платон опустил руку. Он совершенно забыл о незнакомке. Более того, в душе Платон надеялся, что ему просто-напросто попалась подгулявшая сумасшедшая, из тех странных женщин, что носят на вечерних платьях лисьи шкурки с засушенными головами и лапами и обливаются духами, выходя в булочную. Иногда такие дамы появлялись в его жизни бесполыми призраками унылого бомонда, оставляя после себя желание напиться. Но, бог мой, она безошибочно определила его машину!

      Тут Платон вспомнил вчерашний день, разговор в кабинете Птаха и посмотрел на братьев. Вероятно, в его взгляде выразилось отчаяние.

      – Только не говори, что это твоя старуха, – подозрительно прищурившись, покачал головой Веня.

      – Старуха?..

      – Жена, в смысле, – уточнил Федя.

      – Нет, конечно,