Память. Людмила Евгеньевна Кулагина

подскочила Саша. – А фамилию знаешь?

      – Нет, не спрашивал.

      – А какой он из себя?

      – Да, как ты, почти, только старый.

      Саша поднялась с лавки.

      – Ты что? – спросила Ганна.

      – Так это батька мой, наверное. Где он сейчас?

      – Мы вместе бежали из плена, решили в сторону Польши идти, но я вот товарищей анархистов встретил, запали в душу их речи, и расстался я с солдатами Стахом и Якубом. Пошли разными дорогами. Где они теперь, я не знаю.

      – Жив, батька мой, уже хорошо, –прошептала Саша.

      – Может, бог даст, свидитесь ещё, – сказал Анджей.

      – Что за вера у вас такая странная? – спросила Ганна.

      – Да не вера это, мать, – ответил Гаврила. –По вере мы христиане, как и вы.

      – А как же девку берёте, не венчаясь? – уточнила взволнованная Ганна.

      – Да никто её не берёт, она сама едет, куда хочет, – пытался втолковать Анджей.

      – А мамка с батькой отпустили неуж-то? – не могла разобраться Ганна.

      – Да что я – маленькая? У мамки спрашивать, куда идти? – возмутилась Маринка. – Я свободный человек!

      – А вдруг обидит кто? – не унималась мать.

      – Что может хуже, чем жить здесь? Заниматься ненавистной работой? Здесь меня не обижают? Семён на Орину променял. Батька из дома совсем теперь не выпускает, мать всю домашнюю работу на меня свалила. Каторга, а не жизнь.

      – А я подумал, что разлюбила ты меня, – улыбнулся Семён, – сердишься, значит, ещё любишь.

      Маринка взглянула на раскрасневшегося Анджея, стройного, высокого красавца, с большими карими глазами, с прямым носом, кудрявыми тёмными волосами, брови вразлёт. Сравнила с Семёном. Не такой яркий, но до боли родной и милый. Марина остановила себя, не давая себе углубиться в эту тему, откинула за спину косы и вновь начала увлечённо говорить.

      – Мы создадим новое общество для всех. Мы будем жить счастливо и свободно. Все люди будут братья и будут любить друг друга. Всё будет общее. Никто никому не будет завидовать, ни у кого не будет врагов!

      – Маринка! – вдруг раздалось со двора, – Ты здесь? Куда бежать вздумала?

      – Это батька мой! – взвизгнула Маринка, – Бежим скорей! – она схватила Анджея за руку и побежала из хаты. Парни спохватились, вскочили, на ходу допивая горилку, побежали следом.

      – Во девка! Огонь! – воскликнул Богдан, – Да за такой хоть куда пойдёшь, отца родного продашь!

      Парни выскочили из хаты, перемахнули через плетень. Маринка прошмыгнула мимо разинувшего от удивления рот отца.

      – Я не вернусь, батька! Не поминайте лихом! – крикнула Марина, запрыгивая в повозку на ходу. Парни подхватили её, и повозка понеслась, а вслед ещё долго неслись проклятья Марининого отца, который пытался догнать телегу, да подбадривающие крики подростка Пашки: «Давай, Маринка, молодец!»

      – Вернётся, – тихо напророчила бабушка, поглаживая ствол ореха. – Ещё вернётся.

      16. Перемирие.

      Якуб и Стах плелись по дороге. Они потеряли счёт дням и часам, спали то в стоге сена,