Дерево уккал. Павел Вадимович Волков

провизией, отряд вернулся с неожиданным уловом. Казаки шли, громко переговариваясь и споря. При этом они не забывали толкать и подхлестывать плетьми весьма занятного субъекта. В лагере данную процессию встретил Григорий. Охотники, ничуть не церемонясь, вытолкали к нему незнакомца. Представлял он зрелище весьма плачевное: повидавшая виды, хотя вероятно когда-то весьма дорогая, делия с меховым воротником и такой же подкладкой свисала грязными лохмотьями; петлицы из декоративного шнура почти все были оторваны, поэтому под верхней одеждой хорошо просматривался жупан со стоячим воротом, повязанный широким поясом с ювелирной пряжкой из потускневшего от времени и невзгод серебра.

      Одного взгляда хватило греку, чтобы понять – перед ним польский шляхтич, знатность которого, как всегда, равнялась разве что его спеси. Григорий подошел ближе, нависая над незваным гостем, ибо тот был полон и невысок.

      – Ну, так что за птица к нам пожаловала?

      – Адам Каминский, специальный посланник короля польского и великого князя литовского Стефана Батория, – грязный и оборванный поляк высоко задрал голову, раздувая и без того круглые щеки. – Заметьте, у нас теперь мир, поэтому попрошу вести себя соответствующим образом.

      Его обледеневшие и совсем не грозные усы высокомерно топорщились, будто их владелец выступал как минимум на сейме в Кракове.

      – Ого, ну ничего себе, какой индюк! – Григорий обнажил зубы в издевательской улыбке. – Что ж, негоже держать светлейшего пана на морозе, да еще и в таком виде. Пройдем за мной.

      Грек развернулся и неспешным шагом направился к близлежащему шалашу. Поляку ничего не оставалось делать, как последовать за ним, тем более, что в двух шагах его поджидали весьма недружелюбные бородатые казаки с плетьми и пищалями. Они явно заметили серебряную пряжку, но пока не решались заявить свои права на это изделие. Внутри было тесновато, но, что самое главное, тепло и вроде бы безопасно. Григорий жестом предложил гостю расположиться на расстеленных на полу шкурах, что тот не преминул сделать. Несколько ловких манипуляций и перед глазами измученного поляка возникли кусок вяленого мяса и фляга с горячим питьем.

      – Поблагодарить бы тебя, милсдарь, за пищу, да только как обращаться к тебе не знаю, – поляк заговорил по-русски почти без акцента.

      – Ах да, прошу меня простить. Жизнь с простыми людьми не настраивает на соблюдение дворцового церемониала. Да и кому он здесь нужен? Григорий Никифоров.

      – Ты не похож на простого казака.

      – А я и не казак вовсе.

      – И все же, предводитель небольшой армии, как я вижу.

      – Ты, светлейший пан Адам, – Григорий резко сменил тему, – нынче подумал бы, что о себе ценного сказать. А то ведь могут решить, что ты, не приведи Господи, шпион. Мужик русский, он знаешь какой? Сабелькой чик-чик и нет шляхтича.

      Поляк глотнул из фляги и нервно закрутил ус. Его ум лихорадочно искал оптимальное объяснение пребывания