Дерево уккал. Павел Вадимович Волков

боярин. – Питая огромное уважение к славному воеводе Хворостинину, царь принял от него твою кандидатуру для выполнения столь непростого и ответственного задания. Так что, будь добр, оправдай оказанное тебе доверие.

      Грек хранил молчание. Он еще не до конца понимал, что ждет его впереди. Слишком сильно было впечатление от личной встречи с великим государем, божьим помазанником и защитником православной веры. Впереди показались люди, поэтому Годунов прервал свою тираду. Это были двое мужчин средних лет и выглядели они весьма экстравагантно. Один из них, видимо англичанин, худощавый, с длинными вьющимися волосами и щегольской бородкой, носил богато вышитый пурпуэн с большим и жестким, как испанская фреза, воротником, шарообразные штаны и чулки-трико. На плечи он накинул короткий красный плащ. Другой, плотного телосложения, гладко выбритый и коротко стриженый, был облачен в одеяния католического монаха. Странная парочка что-то очень эмоционально обсуждала.

      – Представьте себе, господин Горсей, – возмущенно жестикулируя говорил монах, – в Старице после аудиенции царь Иоанн устроил пир в мою честь и произнес целую речь о том, что папа – главный пастырь всех христиан и наместник Христа, а потому вся Русь хотела бы подчиниться его власти и вере.

      – И Вы, мессир Поссевино, наверняка весьма тому обрадовались, – усмехнулся англичанин. – Иезуит, проявляющий ребяческую наивность? М-да…

      – Но ведь я не знал русский язык, не мог верно уловить интонации! Как же можно было иначе понять царские речи?!

      – Ну, ну, почтеннейший, любовь царя к юродству не секрет. Да и всегда стоит принимать во внимание, что его бабка Софья, византийская принцесса, воспитывалась в Италии именно вашей братией. Разговор о вере за пиршественным столом должен был бы зародить в Вас некоторые сомнения.

      – Должен, должен. Но головокружение от успехов… Я сообщил папе радостную новость и вернулся в Москву, предполагая, что дело сделано. И тут начались неурядицы. Обсудить наедине вопрос унии царь отказался, но предложил провести дискуссию в Кремле в присутствии бояр и служилых князей. Всего собралось человек сто.

      – Ага, боюсь даже представить, что случилось дальше.

      – Сначала вроде ничего особенного. Иван Васильевич сказал, что уважает мою позицию, но поскольку он уже стар и готовится к смерти, веру менять не готов. А какая вера истинная, то решит Господь в день Суда.

      – Ловко, однако, он Вас провел, уважаемый.

      – Дальше хуже. От него посыпались возмутительные и неуместные вопросы: почему папа сечет бороду, почему носит крест ниже пояса, пристойно ли носить крест на туфле и так далее. Затем заявил, что носилки, на которых папу носят во время торжественных шествий, не облако, носильщики не ангелы, а сам папа не Христос.

      – Справедливо.

      – Чем ерничать, лучше дослушайте, чем дело закончилось. Говорит, ежели папа не по Христову учению и не по апостольскому преданию живет, то он волк, а не пастырь. Ну тут я и замолк. Коли уж папа волк, сказать мне больше нечего.

      – Конечно