Держава. Том 3. Валерий Аркадьевич Кормилицын

их на этап благословляю, – проснулся в нём священник. – Ох, не те мысли в голову лезут. Как бы самого на этап не благословил преемник», – запел от волнения:

      «Боже, царя храни-и», – идущие за ним люди подхватили гимн.

      – Ну вот, отче, часа полтора идём и никто не препятствует.., – взволнованно произнёс Рутенберг. – Лишь околоточные надзиратели да конные городовые остановиться увещевают… Ну и холодно ноне, – поднял глаза к серому небу и онемел от увиденной картины.

      В белесоватой мгле появилось тёмно-красное солнце и в мутном тумане, по краям от него, возникли ещё два бордовых светила.

      «Будто в зеркале отражение», – унял заколотившееся сердце Гапон, слыша позади возгласы:

      – Три солнца на небе!

      – Нехорошее знамение! Беду предвещает, – крестился народ.

      – Царю-ю небесный.., – затянул священник, чтоб отвлечь людей от знамения, и народ запел, поддержав его.

      Неподалёку от Нарвской заставы цепь солдат заступила дорогу шествию. За ними Гапон увидел кавалеристов.

      От жиденького наряда полиции увещевать бунтовщиков направился старший полицейский чин. К нему присоединились шествующие по краям колонны помощник пристава поручик Жолткевич и околоточный надзиратель Шорников.

      – Я пристав Значковский. Кто у вас предводитель? – как можно громче вопросил полицейский чин, пятясь задом перед толпой. – Остановитесь. Властями запрещено ваше шествие… – не успел договорить, как из толпы раздалось несколько выстрелов.

      Гапону на миг показалось, что стрелял Рутенберг.

      Двое полицейских упали, а пристав Значковский побежал к своим.

      И тут же к колонне рысью направился эскадрон кавалерии.

      Рутенберг увидел скачущего впереди офицера и, не целясь, выстрелил в него, услышав из колонны ещё несколько выстрелов.

      «Господи! Что же это? – оторопел Гапон. – Зачем стреляют… Мы не дошли ещё до Зимнего…»

      Телохранитель Филиппов оттащил священника в сторону, когда мимо них проскакал кавалерист, грозно размахивая шашкой.

      – Плашмя по плечу звезданул, – неизвестно кому пожаловался Васильев, от всей души треснув огромным крестом, что притащили из церкви, кавалерийского унтер-офицера. – Расступайтесь и пропускайте конников, в полный голос заорал он.

      Не остановив манифестантов, эскадрон повернул назад, и под смех расступившихся солдат, построился за их цепью.

      Почесав через пальто плечо, Васильев повёл колонну, не увидев уже в первых рядах Гапона.

      Три солнца сменила необычная зимой яркая радуга, а когда она потускнела и скрылась, поднялась снежная буря. Из этой вьюжной круговерти раздался звук трубы, выводивший какой-то суровый мотив.

      – Музыкой себя веселят, – обращаясь к рабочим, кивнул в сторону солдат Васильев.

      – Ну сколько можно трубить предупреждающий сигнал, – выдернул шашку из ножен командующий двумя ротами Иркутского полка капитан. – К прицелу! –