Беги. Юля Гавриш

существом противится естественному течению времени и свойственным этому процессу переменам, но меня смущало другое.

      Поведение Риты все меньше напоминало поведение научного сотрудника, мне часто казалось, что я имею дело с каким-то древним варваром, который пробует на вкус химикаты, потому что не представляет себе последствий, но в отличие от этого варвара не только не умирает, но… Боже мой, выдает результат двухнедельного теста. Рита превратилась в какой-то живой анализатор, усовершенствованный коагулометр, и самое страшное во всей этой истории – меня это ничуть не удивляло. Я видел, как она пробовала кровь на вкус. И даже это меня уже не удивляло. Удивило меня другое.

      Однажды вечером я пришел домой к Рите и Севе – мне нужно было забрать кое-какие бумаги, а заодно я хотел повидать его. Видимо, я не напрасно испытывал тревогу, потому что Севу я не узнал. Передо мной сидел осунувшийся, постаревший, равнодушный ко всему человек. Он выглядел изможденным, обессиленным… А ведь Рита не говорила мне, что он болен.

      – Сева, что с тобой? – спросил я, опустившись перед ним на колени.

      Он поднял на меня глаза, и я ужаснулся. Это были пустые глазницы, а не глаза. Сухими, как пергамент губами, он прошептал:

      – Я проиграл, профессор.

      – Кому, кому ты проиграл?

      – Он проиграл свою войнушку в министерстве, – холодно и резко ответила Рита. – Его проект запороли, потому что это была глупая попытка сопротивляться неизбежному. Да, он не может пережить этот удар. Вы же знаете: Сева у нас царь, Сева у нас гений, Сева у нас не проигрывает. Но он ведь, правда, очень талантливый? – спросила она меня, широко улыбнувшись своей белоснежной улыбкой.

      – К-к-конечно, да. Но, Рита, он же болен! Он же серьезно болен. Это не просто психосоматика – ему нужно в больницу, на обследование!

      – Профессор, зачем врач человеку, женатому на лучшей лаборатории страны? – это было неуместно, жутко, но Рита расхохоталась. – Я знаю об организме моего мужа все! Даже больше.

      – Она знает все, – Сева снова подал голос, его рука поднялась и безвольно опустилась на ручку кресла. На минуту мне показалось, что это был не голос Севы, а эхо голоса Риты. Мне стало страшно.

      – Юрий Аркадьевич, – я впервые решилась его перебить, – Сева давал вам читать свой роман?

      – Нет, что за роман?

      Я вышла из гостиной и вернулась с рукописью. Он взял ее и убрал в своей портфель (впоследствии он станет его настольной книгой и поможет нам понять еще очень многое о наших врагах).

      Мы все трое молчали, и первым это молчание нарушил Лева. Мой Лева, который никогда и ни во что не верил, кроме того, что видел своими глазами или о чем прочитал в научных изданиях…

      – Рита, что – вампир?

      Лобовский посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

      – Нам так много предстоит узнать о том, что это значит, правда, мой друг?

      После ухода Лобовского мы с мужем долго молчали, переместившись в его кабинет