Самое сильное заклятье. Лайон Спрэг де Камп

Впрочем, ты, должно быть, это знаешь. Уверен, что неким магическим образом тебе открыто будущее.

      – Возможно. Кстати, Томасус, ты сам на чьей стороне?

      – Ну, я как-то не задумывался… Скорее за готов. У итальянцев боевого духа – как у кроликов, так что стране все равно не быть независимой. А если уж нами должны править иноземцы, то пусть лучше готы, чем юстиниановские сборщики налогов. Этого не способны понять только ортодоксы, к примеру, мой кузен Антиох. Они совершенно теряют голову, едва заговорят про арианскую ересь.

      Перед уходом Томасус спросил:

      – Может, тебе чего-нибудь принести? Если, конечно, позволит стража…

      Пэдуэй задумался.

      – Пожалуй. Принеси мне красок.

      – Красок? Ты хочешь побелить аврелианскую стену?

      – Нет, я имею в виду краски для картин. Ну, знаешь… – Он неопределенно помахал рукой.

      – А, понятно. Да, это поможет скоротать время.

      Пэдуэю надо было подняться на стену, чтобы сверху осмотреть лагерь в поисках пути бегства. Поэтому, когда Томасус принес все необходимое для занятий живописью, Мартин обратился за разрешением к начальнику охраны, хмурому раздражительному типу по имени Хротиг. Хротиг кинул на него косой взгляд и буркнул одно слово: «Ni!»

      Пэдуэй скрыл свое разочарование и удалился поразмыслить на тему «Как завоевать друзей». Остаток дня он экспериментировал с весьма замысловатыми для непривычного человека орудиями художника. Товарищ по несчастью, заключенный римлянин, разъяснил ему, что рисуют водяными красками на покрытой воском доске, а затем доску разогревают, чтобы воск размягчился и впитал пигмент. Дело это весьма тонкое – если доску перегреть, воск расплавляется, и краски текут.

      Хотя Пэдуэй не был профессиональным художником, все археологи немного разбираются в рисовании и черчении. Поэтому на следующий день Мартин довольно уверенно спросил Хротига, не хочет ли тот заказать свой портрет.

      Впервые на суровом лице начальника стражи едва не возникла довольная улыбка.

      – А ты можешь?

      – Попробую, капитан. Не знаю только, как выйдет. А то получится сатана, у которого живот прихватило.

      – Кто получится? Кто? А, понимаю! Ха! Ха! Ха! Ты неплохой парень!

      Так Пэдуэй написал портрет. На его взгляд, изображение на портрете напоминало любого бородатого разбойника, но Хротиг в восторге клялся, что это просто вылитый он! И уже не возражал, когда Пэдуэй вновь обратился за разрешением подняться на стену, чтобы оттуда рисовать пейзажи.

      Объяснив, что ему нужно найти самый лучший вид, Мартин обошел стену по периметру и обнаружил, что с северной стороны стена примыкает к речной заводи, поросшей водяными лилиями.

      Он переваривал полученную информацию, когда его внимание привлек шум в лагере – несколько охранников, особо не церемонясь, швырнули наземь узника в богатой готской одежде. Пэдуэй узнал Теодегискеля, сына короля. Это было интересно. Мартин кинул последний взгляд на заводь и торопливо спустился по лестнице.

      Теодегискель