Форель à la нежность (сборник). Андрей Курков

что на войне гибнут не только военные…

      У меня закружилась голова. Я попал в санитарный поезд?! Я, который никакого отношения не имел к гражданской войне, который и родился-то после первого полета в космос. Я согласен ответить за убийство сержанта. Мне легко объяснить, за что я его убил. Но как мне ответить за пушечную стрельбу?!

      – Что ж вы молчите? – негромко спросил офицер. – Вы выполните мое последнее желание?

      Я не знал, что ответить. Я слишком многого не знал. Я даже не знал, кто у кого в гостях: я у штабс-капитана Бургасова или он у меня.

      – Надо подумать… – с трудом выдавил из себя я.

      – Но ведь вы не выстрелили сегодня!

      – Это слишком разные вещи: не выстрелить и сдвинуть прицел.

      Тут я заметил, что на Бургасове сержантские сапоги. Почему-то на душе стало легче, даже не смог сдержать улыбки.

      Штабс-капитан перехватил мой взгляд, тоже довольно посмотрел на свои сапоги и потопал несколько раз на месте, желая, должно быть, показать, что они ему впору.

      Я промолчал. Промолчал и он. Возникло впечатление, будто убитый сержант, а точнее, не он сам, а его сапоги, нас сблизили и породнили.

      – В моей роте вчера один солдат фельдфебеля на штык насадил, – заговорил Бургасов. – Дерьмовый фельдфебель, может, вы его помните: низенький, вихрастый. Перестарался в своем рвении сделать из людей солдат.

      Я кивнул. Было ясно, что он меня не осуждает.

      Ночевали мы с Бургасовым в землянке на одной кровати. Во сне он разговаривал сам с собой. Говорил громко и внятно. О каких-то неотправленных письмах, о том, что никогда не покинет Россию, об умершей матери.

      Утром я все-таки позволил ему сдвинуть прицел.

      – Благодарю, – сухо произнес Бургасов. – Это благородно.

      Я пожал плечами.

      – Ну, прощайте! – протянул руку штабс-капитан.

      – В распоряжение 1-й Донской? – спросил я.

      – Какая к черту Донская! Убьют меня завтра!

      Я крепко пожал протянутую руку.

      – Если случится встретить кого-нибудь из Бургасовых, что родом из Екатеринодара, расскажите им про мою гибель.

      – Хорошо, – пообещал я, думая о том, что и города такого давно уже нет, и как расскажешь о том, чего не видел.

      Бургасов грустно улыбнулся и затопал в сержантских сапогах туда, куда был нацелен ствол особой дальнобойной пушки с новым стационарным прицелом.

3

      Последующие три недели моего пребывания на спецточке пронеслись невероятно быстро. Погода стояла солнечная, хотя выпадавшая под утро обильная роса и создавала впечатление вечной сырости. Не верилось, что такие теплые погоды могли держаться в столь северных местах в самый разгар календарной зимы.

      После ухода белого офицера я несколько дней провел в тягостном бездельи, результатом чего оказалось мое халатное отношение к доверенному мне особому дальнобойному длинноствольному и т. д. орудию уже со сдвинутым прицелом.

      Некоторое время я, конечно, сомневался, мучался, не будучи способным одним твердым решением поставить все на свои места. Я имею в виду то, что я не хотел