Аннабель. Лина Бенгтсдоттер

быть, ты просто необъективен? Ты знаешь, что мужчины всегда переоценивают свои силы – в общем и целом?

      – В общем и целом, – передразнил ее Андерс. – Не ты ли всегда возмущаешься, когда обобщают?

      – Только когда обобщают другие, а не когда это делаю я сама. Возможно, я считаю, что у меня есть основания так говорить.

      – Так думают все, кто обобщает. Наверное, в этом и состоит проблема, а?

      – Может быть, – проговорила Чарли, положила вилку и поднялась.

      – Куда ты? – удивился Андерс.

      – Покурить.

      – Ты же бросила!

      – А я снова начала.

      Зайдя на заправку, расположенную в том же здании, что и кафе, она купила пачку «Бленда» с ментолом – тот же сорт, который курила Бетти. Встав под крышей возле заправки, она затянулась, пребывая в глубоком убеждении, что на солнце просто упадет в обморок.

      Вкус мяты отбросил ее назад во времени. Она увидела Бетти, сидящую за кухонным столом с сигаретой во рту, услышала хриплый голос Джоплин из старого граммофона в гостиной. В их доме всегда играла музыка. Я не выношу, когда вокруг меня тихо, Чарлин. Без музыки я бы давно сошла с ума.

      И запретная мысль Чарлин: Мама, ты уже сумасшедшая!

      Воспоминание: они с Бетти танцуют в саду. Вокруг их ног вьются кошки, в саду цветут вишни. Бетти распахнула окно, чтобы из дома доносилась музыка.

      Когда цветет сирень, тебе семнадцать лет, то так прекрасен каждый новый день.

      Бетти за кавалера, а она за даму.

      Не забудь – кавалер всегда ведет даму, – говорит Бетти с наигранной строгостью.

      А когда Чарли спрашивает, почему так, Бетти пожимает плечами и отвечает, что не знает, это просто какое-то дурацкое правило. Да и какого черта – правила существуют для того, чтобы их нарушать, так что, конечно, она может вести в танце.

      Бетти смеялась над ее ногами – они словно самонаводящиеся ракеты, нацеленные на ее любимые мозоли.

      Расслабься! Ты должна расслабиться!

      Но Чарли не может расслабиться. Она напрягается и расслабляется не тогда, когда надо.

      Чарлин, танцовщицы из тебя точно не выйдет.

      Ты же сама говоришь, что я могу стать кем захочу.

      Кем захочешь – только не танцовщицей, моя дорогая!

      Чарли сделала глубокую затяжку. Она уже не та тощенькая девочка-подросток, покинувшая деревню почти два десятилетия назад. Даже от диалекта не осталось и следа. «И все же, – подумала она, – многое сохранилось». Она стала вспоминать людей из своего тогдашнего окружения – интересно, кто из них остался, кто уехал. Друзей у нее было немного, и все, с кем она общалась, были единодушны в одном: при первой же возможности они уедут из Гюльспонга. Из-за скуки, из-за того, что там ничего нет – а мечты проживали в городах. И тут она подумала о Сюзанне Юнссон – девочке, которая когда-то была ее лучшей подругой. Вспомнила, как они сидели на подоконнике ее комнатки в Люккебу, постукивая ногами по деревянным панелям, пока родители пили, смеялись и веселились в саду.

      Чарли, мы с тобой тут единственные взрослые.

      И потом – снова