Цветок востока. Янка Рам

ригород. Мы едем молча. Джан курит и бросает на меня недовольные взгляды. Не вижу этого, но чувствую. Каждый ранит меня. Мне хочется стереть их со своей кожи. И от дыма этого тошнит!

      Веду рукой по шее. Длинные серьги скользят по моим пальцам. Золото с сапфирами. Свадебный подарок отца – серьги и ожерелье. Мне хочется скорее снять удушающие драгоценности. Устала…

      – А мне говорили, что восточные женщины покорные.

      Молчу, закусывая от обиды губу. Специально говорит со мной на русском. Знает, что он тяжело даётся мне!

      – А ты, Жасмин, позоришь своего мужа!

      – Я позорю?! – не выдерживаю, поворачиваясь к нему.

      – Говори на русском. Ты в России. Мать же у тебя русская!

      Русская! Да только не видела я её ни разу.

      – Ты забыл… что значит… как это… – стараюсь я сформулировать. – Честь! Люди эти… при жене твоя… гадко говорят, шутки… ты смеёшься!

      – Это потенциальные инвесторы. Инвесторы – это бабки! Могла бы и потерпеть!

      – Ты не восточный мужчина! Семья – восточный. Имя – восточный! Лицо – восточный! А… как это… нутро! Нутро у тебя не восточный.

      – Натура! – поправляет с раздражением. – Натура. «Как это»!! – пренебрежительно закатывает глаза.

      – Кто жену… садить за стол с… такими людями??

      – Людьми!! Не можешь говорить правильно – молчи! Как положено женщине. В твоей… кёй тебя не учили?

      – Кёй?! Я – Асил метреси! – выпрямляю спину. – Моя семья из Кайсери, я жила… в… как?.. Дворец?.. Я училась! Университет! Ты моего отца просил сильно, чтобы я за тобой пошла!

      – За тебя! – поправляет снова.

      Исправляет только когда хочет унизить. Лучше бы больше говорил со мной. Может быть, и исправлять не приходилось бы.

      – Говорить – любишь! Баба, амса за тебя говорить… просить! Севджили люди!

      – Зря просили. Вас, восточных женщин, за что любят в России? За внешность роскошную и характер покладистый. А мне бракованная попалась.

      Резко тормозит у дома. Вскрикиваю, хватаясь за ручку над окном, чтобы не влететь в лобовое стекло. Локоть больно бьётся о дверь.

      – Ты мне обещал, что я буду учиться! – снова перехожу на родной язык. – Отцу моему обещал!

      – Выучи русский для начала.

      – Как мне его выучить? Найми репетитора! Дай компьютер с самоучителем!

      – У меня сейчас не очень хорошо идет бизнес, и ты в курсе. Всё равно не смогу платить за твоё обучение. Ты даже не представляешь, какой выкуп мы твоему отцу за тебя отдали! Четыре миллиона!

      – Женщине не надо про деньги думать, зачем ты мне это говоришь? Зачем брал, если не можешь сдержать обещаний?! Семью достойно содержать?

      Вылетает из машины, хлопая дверцей.

      А что я такого сказала? Отец так братьям всегда говорил.

      Выхожу следом.

      Не удосужится же открыть!

      А братья всегда открывали мне, руку подавали, – вспоминаю я с тоской. Мама Наргиза предупреждала, что в разных семьях по-разному относятся к женщине. Надо привыкать, как уж есть.

      Ветер пронизывает насквозь моё тонкое платье, обжигая открытые плечи.

      Пальто в машине на заднем сиденье. Дёргаю за ручку, чтобы достать. Закрыто.

      Смотрит на меня зло. Специально не открывает. Обнимаю себя руками за плечи. И внутри меня тоже начинает кипеть от обиды!

      – Ты договоришься, возьму вторую жену!

      – Ты одну обеспечь, мужчина!

      – Вот завтра и приведу!

      – Русскую бери!! Хоть язык выучу.

      – Дура… Что – даже не ревнуешь?

      – Зачем ревновать? Не по любви за тебя шла. Из уважения к отцу. Хоть от рук твоих отдохну!

      – Рук моих?! Да за меня любая бы пошла. Любая!! Рыба холодная… – с ненавистью. – Даже глаза у тебя прозрачные как лёд! Чтоб ты околела!

      – Может, это ты огонь разжигать не умеешь? – меня передёргивает от воспоминания этих его животных движений в моё тело.

      А жена Амира говорила, что это приятно должно быть девочке, но не все мужчины умеют… И с моего языка срывается: – Поговори с братьями, пусть тебе подскажут, научат, как жену любить.

      Он опять говорит на русском что-то гневное, грязное. Не понимаю, но чувствую отвращение к каждому слову.

      – На нашем языке говори. Это язык твоих предков!

      – Я высеку тебя! – переходит он на турецкий.

      – Здесь же Россия! Нельзя бить, ты говорил. Отец никогда меня не бил! Отец тебе говорил – другую бери! У меня двенадцать покладистых сестёр. Зачем брал с норовом?! Отец предупреждал, что со мной нельзя строго!

      – «Отец, отец»! Нет тут твоего отца! Только я есть! Не воспитал тебя отец как положено, так я воспитаю.

      Неожиданно мои губы взрываются от боли! Вскрикнув, отлетаю спиной на кирпичную стену дома.