Аномалия. Кристина Двойных

не знаю, Клара. – Он одернул рукав и потер порез через ткань. Я невольно поморщилась. Это «я не знаю» прозвучало так просто и искренне, что в горле у меня запершило.

      – Ты бы его обработал.

      – Чуть позже.

      Я кивнула, не представляя, как облечь эмоции в слова. Шейн резал себя. Неглубоко, нечасто, но этого было достаточно, чтобы в его гардеробе не оставалось места для одежды с короткими рукавами. Над свежим порезом почти до самого локтя располагались шрамы от старых – заметные и не слишком, параллельные и пересекающиеся.

      Ветер запутался в кронах окружающих нас кленов и отчаянно зашелестел в попытке вырваться из плена листьев. Я чувствовала себя бессильной – потому что у меня не было власти унять в Шейне то неназванное и необъяснимое, что вынуждало его делать это с собой. Я чувствовала себя ужасной подругой, – если Шейн и правда считал меня своей подругой.

      Когда он заговорил вновь, я вздрогнула от неожиданности.

      – В самой Варшаве нет ничего плохого. Просто каждый раз, когда я туда направляюсь, меня посещает чувство, что на станции прибытия должно произойти что-то… страшное. – Шейн скривился от того, как непохоже на него это прозвучало. И добавил: – Или, что хуже… что это самое страшное там уже произошло.

      Кто-то за спиной

      Иногда мне снилась стена, выложенная из камней разных размеров, неровная и неравномерная. Кажется, такая кладка называлась циклопической. Я шла вдоль стены, запоминая каждый изгиб и скол, на которые натыкалась моя ладонь. Стена была холодной и влажной, и когда я просыпалась, моя правая пятерня фантомно саднила.

      И с этих странных секунд, когда я недоуменно сжимала и разжимала ладонь, пытаясь спросонья понять степень ее травмированности, началось очередное апрельское утро. Меня ожидало задание в Киеве, и поскольку с Прагой у Киева разница во времени была всего лишь в час, я даже не опаздывала. Это позволило мне провести еще полчаса в душе, натянуть клетчатую рубашку и джинсы, протершиеся на лодыжках из-за привычки спотыкаться о собственные ноги, высушить волосы и, наконец, посмотреть в окно.

      Это был обязательный ритуал. За стеклом шел слепой дождь – сад, опоясывающий Особняк, шелестел от ударов капель о лепестки только распустившихся роз. Погода была так однозначна и очевидна, что лишь заглянув в другие окна можно было понять, что это – лжет. Нет там никакого дождя, и солнце временно скрылось в тучах. А еще в саду нашем росли не розы, а пионы.

      Возможно, проблема заключалась в стекле. Оно было старинным и местами мутноватым, внутри застыли крошечные пузырьки воздуха. Анджела могла запросто позволить себе перестеклить окна во всем Особняке, и вряд ли она не поступила бы так со странным окном, не будь смысла оставить вещи как есть. Аномальному Особняку с аномальными ступенями для полного комплекта необходимы и аномально застекленные окна, верно? Хотя бы одно.

      Я коснулась стоявшей на подоконнике пустой фоторамки, отметив, что «фальшивое» солнце умудрилось нагреть ее через пузырчатое стекло.