Аномалия. Кристина Двойных

что на задания нельзя брать фотоаппарат. Остановившись у одного из мостиков, перекинутых через канал, я попыталась скормить красный бархат маленьким черным уточкам. Налетевшие чайки, куда более крупные и наглые, оставили тех практически ни с чем. Злобные глазки-бусинки сверкали мне вслед, пока уточки плыли за мной вдоль канала, теряя последние крохи надежды.

      Встреча с Хендриком Ван Дейком заняла от силы десять минут, в Особняке же Анджела расспрашивала меня о ней целый час. Ее интересовали мельчайшие подробности – от того, во что Хендрик был одет, до того, какой марки был забравший его автомобиль. Я вышла из ее кабинета совершенно выпотрошенной, с одной единственной мыслью в голове: Хендрик Ван Дейк, каким бы странным он мне не показался, был очень важным человеком.

      И что-то подсказывало, что мы с ним еще увидимся.

* * *

      Качели на заднем дворике Особняка были какими-то неполноценными. Слишком широкое сиденье не позволяло толком держать равновесие: раскачаться до ветра в ушах и радости от сменяющихся чувств взлета и падения было невозможно. Мне хватило одной попытки, закончившейся падением на спину, чтобы интерес к этим качелям испарился без следа.

      А вот Шейна здесь застать можно было каждый вечер. Он сидел на качелях ко мне спиной, утопив носки кроссовок в траве и слегка покачиваясь. Я услышала тяжелый выдох, и облачко сигаретного дыма взметнулось в стремительно остывающий к ночи воздух. Шейн находил умиротворение, сидя здесь и созерцая с вершины холма ночную Прагу. Внизу мерцала Влтава. Кто-то запускал фейерверки с Карлова моста, но звуки залпов до нас не долетали. Прага никогда не спала по-настоящему.

      – Что не так с метро Варшавы? – спросила я, оказавшись на достаточно близком расстоянии.

      Плечи Шейна взметнулись вверх, от неожиданности он потерял равновесие – и тут же восстановил его, ухватившись за цепи. Его испепеляющий взгляд прожигал даже сквозь ночной сумрак.

      – Клара. – Шейн стиснул сигарету зубами. – Избавься от привычки подкрадываться ко мне в темноте. Нельзя допустить, чтобы я подавился сигаретой и умер, понимаешь? Должен же в Особняке оставаться хоть кто-то красивый.

      Я закатила глаза и подошла ближе.

      – Варшава, – повторила я настойчивее. – Что там с Варшавой, Шейн?

      – А мне казалось, мы это уладили еще в Москве, – буркнул он. – И вообще, ты ведь не любопытная.

      – Сегодня любопытная.

      – Ничего себе. Но ты ведь знаешь, что говорить о делах нам нельзя.

      Я хмыкнула со всем красноречием, на какое была способна.

      – Ну ладно, – игриво сказал Шейн, поворачиваясь ко мне. – Но информация – это ресурс. И вряд ли у тебя есть что-то, что бы меня заинтересовало…

      – Сегодня я встречалась с клиентом Анджелы лично, – сказала я.

      В контракте был пункт о том, что прямых взаимодействий с заказчиками мы должны избегать. В целях безопасности секрета Анджелы Боттичелли, ее Особняка и ее курьеров.

      – И что? – Шейн постарался выглядеть равнодушным,