За секунду до сумерек. Евгений Штауфенберг

полгода назад деда безродного за ерунду какую-то запинали, и постоянно что-нибудь в подобном духе, не это, – другое значит, подобное что-то.

      И по большей части избегать его получалось, кусались пару раз, но до серьезного не доходило. Шага с Краюхой одновременно изменились. Шага нахохлился как-то, ссутулился, видно было, как он пытается выглядеть безмятежно, даже чересчур, высунул руки из кармана, потом опять засунул, снова высунул, на лице проступило знакомое упрямое выражение. Краюха теребил горлышко бурдюка.

      «Биться будем? – подумал он. – Или побоятся? Да нет, какое там побоятся, Рябой же, и пьяные, что им нас боятся, мы им не Изран. Вот перед ним он трясется, трясешься ведь, и выслужиться пытаешься, только он тобой брезгует».

      Глядя на выражение лиц, подходивших, по телу у Чия прошел холодок, он почему-то ясно осознал, что сейчас ему придется бить и получать, что разойтись сегодня им не удастся. Улица была пустая и темная.

      Трое против четверых, да и покрепче они, зато ноги кое-как переставляют.

      – Здорово, пацаны, – Рябой небрежно дернул Чия за руку. – А ты чего не узнал, что ли.

      Он приблизил лицо к Шаге.

      – Тот молча поздоровался, кто-то из Ручьевских засмеялся специально громко.

      – Что собрались тут? – Рябой оскалился, и Чий в этой мерзкой его улыбке всегдашней, различил на обращенной к себе стороне, мерзкий обломанный клык, такой был только у него и ни у кого больше. Может, именно из-за этого он всегда вызывал у Чия почему-то ассоциацию с каким-то зверем.

      – Да так вот, стоим, думаем, вы сейчас идти будете.

      Действительно животное. Что с ним кокетничать, чего мы ждем? Он почувствовал, как напрягается внутренне, Шага все еще играл, слишком бодро улыбался и слишком весело. Вроде бы бесцельно, тем временем, полез зачем-то в карман.

      Повода дожидаемся. А зачем он нужен вообще, повод, в заведомо глупой ситуации. Собрались семь человек на дороге, трое из которых просто пьяные в меру, а четверо совсем пьяные, и дерзкие. И те, и эти ждут. Повода ждут, он ведь тоже просто так не станет. Как будто решат что-то формальности эти. А если его с их стороны вообще не будет, то что? Отпустить их? После всего, что уже было? Глупо все-таки как получается. Из-за чего хлестаться станем, не из-за чего. Пьяные просто. Ладно, это они глупо, мы за честь свою, это они за бражку.

      Радат подошел к Краюхе и щелкнул пальцем по пустому бурдюку:

      – Пить будем?

      Если ты угощаешь.

      Да ну ты что, у нас откуда. Бедные мы… – он хотел еще что-то сказать, но его перебил Рябой.

      – Чего!!! – грубо заорал он, оказавшись напротив Краюхи.

      От него пахнуло перегаром, и Чий только теперь различил, насколько Рябой был пьян: взгляд выделил его неестественно вытаращенные глаза на лице, которое он почти вплотную приблизил к Краюхе:

      – Тебе бражки жалко?! Ты че наглый такой! Да ты смотри, с кем говоришь!!! Сюда ее дай…

      Он не закончил. Чий смотрел, как он кричит, как закрывает и открывает рот, как шевелятся огромные белки