Ратибор и волшебство Купальской ночи. Александр Михайлович Окольников

выбраться были тщетны, руки русалки, холодные и сильные, держали мертвой хваткой.

      «Ну всё, приплыли», – мелькнуло у него в голове.

      Минуты через три он понял, что спокойно дышит под водой и даже может говорить со своей спасительнице-утопительницей.

      – Странно, твоя рубашка не жжет, – тем временем продолжила она. – Видимо, она действует только на того, кто может причинить тебе вред. Где ты взял такое сокровище?

      – Мне его бабушка сшила, – заявил он гордо.

      – Бабушка? – вытаращила глаза русалка, отчего стала похожа на одну из проплывающих рыб. – Как её имя?

      – Она – Бабушка… Имя? – Ратибор призадумался. Она всегда для него была просто Бабушкой. Так что этот вопрос просто поставил его в тупик. – Василиса её имя.

      Русалка побледнела, что было очень трудно ожидать от нее и так бледной, и тем более в воде. Но сейчас девочка стала совсем белой, чуть ли не прозрачной.

      Они на время замолчали. Вода была приятно теплой, хотя изначально показалась весьма прохладной. Дрыгая ногами, разгоняя при этом донный ил, Ратибор по привычке пытался держаться на воде.

      – Не мути воду! – русалка с небольшим усилием подняла его выше, чтобы мальчик не мог выдать их своим бултыханием.

      – Почему я не утонул? – этот вопрос интересовал его все больше и больше.

      – Если я правильно поняла, ты теперь вроде как тоже навий. – Он побледнел похлещи русалки. – Но при этом ты и живой. Я не ведаю, как такое вышло, но знаю, у кого можно спросить. И тебе она точно даст ответ, внук Василисы.

      На водную гладь легла черная тень.

      – Это он, – едва слышно шепотом сказала русалка.

      Мальчик сквозь водную массу видел размытую фигуру ночного кошмара всех карапузов: темный, кривобокий, хромающий старик в обветшалой хламиде был хорошо виден на фоне Луны. Он топтался на месте, озираясь по сторонам и обнюхивая воздух, при этом водил опущенными к воде ладонями, приговаривая:

      Чую-чую, где-то тут,

      Чую-чую, не уйдут.

      Чую-чую, попадут

      В мои лапы.

      Это было так забавно и нелепо, что Ратибор не вы-держал и засмеялся. Русалка закрыла ему рот, но водная гладь уже пошла рябью. Бабайка пустыми черными немигающими глазами уставился в воду. Он смотрел прямо в глаза мальчика, что у того начали дрожать руки.

      Медленно садясь на корточки, их преследователь протянул руку к воде, растопырив кривые пальцы. Покачивая головой налево-направо, он угрожающе продолжал: «Чую-чую…»

      В этот момент на груди Ратибора, как будто взорвался вулкан – оберег под рубашкой нагрелся до такой степени, что обкатил всего мальчика теплом. Русалка ойкнула и отстранилась от него.

      В голову пришли слова «Чур, меня, Чур, не я!», – Ратибор начал их повторять, отчего водная гладь пошла волной. Но Бабайка уже ничего не видел. Он резко встал, что было необычно для хромца. Произносимое: «Чую-чую», – было очень жалобным. Голос смолк. И, спустя мгновение, едва не плача молвив: «Не чую, не…», ночной кошмар растворился в воздухе.

      ***

      – И