Вериги любви. Татьяна Батурина

сапожки молодые!

      И очи, полные тепла…

      И голос вкусный:

      – Мавродиев,

      я псину Мальчика нашла!

      Поверив в сытные недели,

      я в неге под столом уснул.

      Недолго был я в «Колыбели»,

      едва до «Полдня» дотянул.

      Опять бездомные рассветы…

      Печаль, вернулась ты назад,

      оставив «Солнечные меты».

      О, как далек «Отцовский сад»!..

      Бреду в людском столпотворенье,

      не греет душу ничего.

      Я стал строкой стихотворенья,

      но не сытнее от того…

      Кому она сегодня машет

      среди огня крещенских стуж?

      Я догадался… – я ведь Мальчик,

      а нужен, видимо, и муж…

      Хозяйка! Чудное мгновенье

      накрыла снова чья-то тень…

      О, дай мне, Боже, вдохновенья –

      Не околеть в Татьянин день…

      Жизнь Мавродиевых, этой славной доброй семьи, дорога мне по-настоящему, словно своя. Дружба наша длится уже сорок лет – и ровно столько времени двери их дома открыты для меня денно и нощно. Иногда мне даже кажется, что мои родители, уходя, упросили Галю и Володю присматривать за мной. И что самое удивительное: я почитаю моих друзей как старших, хотя все мы послевоенные сверстники.

      Однажды мой старый отец летал во Владивосток, благо проезд был льготный, персонально-пенсионный. Вернулся то ли усталый, то ли удрученный.

      – Пап, случилось там что? – спрашивала я.

      – Да нет, все хорошо…

      Но я не отставала, и отец признался:

      – Я ведь отец, я приехал к сыну, а сноха продолжала на работу ходить.

      – И что?

      – Так надо было ей отпуск взять, отец ведь приехал! Надо было за мной поухаживать…

      О, эти стариковские обиды! Почему они так непонятны молодым? И так дороги теперь, когда стариков уже нет. Видно, правду говорят: сердце в человеке прибывает с годами…

      В последний раз брат приезжал в Волгоград незадолго до смерти отца. Как будто зная о том, что больше не увидятся, они почти всю ночь проговорили на кухне. Мне тоже не спалось, и чуть свет я отправилась варить кофе:

      – Что, еще не наговорились?

      – А ты вникни, у меня аж свит в очах помутився, – во взволнованном голосе отца больше обычного прослушивалась украинская мова, – так ведь не можно!

      – Да о чем ты, пап?

      – О том, – это уже Виктор, – что надоела вся эта трескотня вокруг про великое будущее, а еще больше – брехня про прошлое! А когда жить будем?

      – Брехня? Я воевал, я вас родил – это брехня?

      – Да не о том я, что ты в самом-то деле! Я о другом: почему кому-то все время надо, чтобы люди жили плохо – и в прошлом, и теперь? Ну почему?

      – Это неправда!

      – Правда, правда… Да ты, батя, не расстраивайся, может, и будет когда-нибудь все нормально у нас, не так, как раньше.

      – Раньше? Да что ты знаешь про раньше? Книжек начитался? Что делается, а? Ведь так никакой дисциплины жизни не будет, если подрубать