Ожидаемое забвение. Виктор Ростокин

возможность ударов судьбы.

      «Меня ужалили слова…»

      Меня ужалили слова:

      «Отрава есть у вас для кошек?»

      Хоть горечь их и не нова,

      Но сердце на кусочки крошит!

      Конечно, продавец нашел,

      Коль торговал одной отравой,

      Растолковал он, как и что,

      Имея, знать, на это право,

      Как и другие по другим

      Делам и скабрезным, и темным.

      Россия спряталась за грим,

      Россия стала вероломной.

      …Со свертком женщина ушла,

      Ушла, улыбкой озаренной!

      С ней кошка много лет жила

      В одном жилье с одной иконой.

      И вот каков ее конец,

      Нелепая какая штука!

      Останови беду, Творец,

      Чтобы вдвойне не стало жутко.

      Егорка

      Скучно живем, бестолково,

      Прячем глаза в воротник.

      Стало бессмысленным слово,

      Высох народный родник.

      Всюду бурьян и колючки,

      Змеи и крысы снуют.

      Тащат за шиворот крючья,

      Вороны в темя клюют.

      Купли-продажи. Разборки.

      Плачет малец под окном.

      – Кто ты?

      – Поганец Егорка.

      – Родина есть ли?

      – Детдом.

      – Что тебе надо? Колбаски?

      – Нечем мне грызть колбасу.

      – Иль рассказать тебе сказку?

      – Сказки видал я в лесу.

      – Может, рублишко?

      – Не надо,

      Видишь, в кармане дыра.

      Я полежу у ограды.

      Смертная, дядя, жара.

      «Жил на свете простодушный Витя…»

      Жил на свете простодушный Витя,

      Раздавал, сам ничего не брал.

      Он носил из толстой пряжи свитер,

      Кто связал, об этом он не знал.

      Уж давным-давно он был ребенком,

      Шестьдесят ему… а он дитя,

      Телом бледен и ужасно тонок,

      Шепчет: «Вихри снежные крутя…»

      Только эту строчку он запомнил,

      Значит, в школу тоже он ходил

      В хуторок соседний через поле,

      Мимо скопищ праздничных могил.

      Он всегда, сближаясь со кладбищем,

      Матери завидовал, она

      Спит в земле, там безопасней, тише,

      Там бульдог (с клыков течет слюна!)

      Не рычит, с разбега не сбивает

      С ног и не елозит по груди

      Мордой слизистой… Там защищает

      Душу Бог. А Витя – во плоти…

      Но осталось ждать совсем немного,

      Может, год, а может, три денька.

      Словом, как расколется над долом

      Высь… И огненной волной река

      Из отверстого вдруг жерла хлынет

      На сробевший мир, как мщенья знак.

      Витя засмеется… И остынет.

      Перед тем свой грязный сжав кулак.

      Так спасет он бабочку лесную —

      Завязь новой жизни на земле,

      Он ее в сознанье нарисует:

      Лето, Божья Матерь на крыльце…

      Испуг

      …И ничему не возродиться

      Ни под серпом, ни под орлом!

Георгий Иванов

      Живут