Ожидаемое забвение. Виктор Ростокин

лук, затем картошку.

      А потом латаю кровлю

      И сгребаю снег с дорожки.

      Курам зернеца насыплю,

      Дам теленку Мишке сена,

      Чтобы вырос к лету сильным

      И бодливым непременно!

      А когда завечереет,

      Суп покушаю, котлеты.

      Душу рифмы одолеют —

      Становлюсь опять поэтом!

      Я – дворянин!

      Я – дворянин! Мое поместье

      В общественном дворе. Чуть свет

      Я пробуждаюсь, бодр и весел,

      Забот особых на день нет!

      И вот уже заварен в кружке

      Чай! Из хрущевки в угол свой

      Иду на зорюшке откушать

      Напиток с горькою травой.

      Неспешно пью, смакую важно,

      Прогуливаюсь между тем

      От коммунальных темных скважин

      До ямы мусорной затем.

      Моя законная тропинка

      И не закованная власть.

      Придуманная «серединка»,

      Нуждою даденная сласть.

      Хотя бы так… хотя бы это….

      И пусть я дожил до седин,

      Как подобает в высшем свете,

      Откушал чай. Я – дворянин!

      Тогда я думал…

      Тогда я думал, что беда такая

      Меня уж не настигнет никогда.

      Мать умирала, тихо завещая,

      Чтоб я был добр во все свои года.

      Чтоб старых почитал и верил в Бога,

      Берег природу, злато не копил

      И шел одной, но верною дорогой,

      Насколько хватит мужества и сил.

      Я так и делал, вопреки соблазнам

      И прочим поворотам, виражам.

      И углублялся, расширялся разум,

      Не по часам, вестимо, по годам.

      Мне верилось с наивностью подспудной,

      Что с болью в сердце буду жить одной,

      Хотя и этот груз нести мне трудно

      Под трепетно мерцающей звездой.

      Тогда я думал… Нет, тогда не думал,

      Предположить, конечно же, не мог,

      Что в день, когда метели злые дули,

      В степи погибнет юный мой сынок.

      И вот повержен я опять судьбою,

      С кровоточащей раною в душе,

      Но белый свет не сращиваю с тьмою,

      Не по бурьянистой, глухой меже —

      Идти я продолжаю той дорогой,

      Завещанной мне матерью святой,

      К народу благосклонен, верю в Бога

      И птах кормлю суровою зимой.

      И думаю… о чем бы не подумалось,

      О чем бы не привиделось во сне,

      Мой век истек. С полей ветра подули.

      И лица их мерещатся в окне.

      «Когда отступит смертная жара…»

      Когда отступит смертная жара

      И явится с небес прохлада божья,

      Я позабуду, как я жил вчера,

      Хотя ожоги и целы на коже.

      Еще я не растратил весь запас

      Той силы духа, тела, что с рожденья

      Я ощущал в худой и добрый час,

      Не веря в заполошное забвенье,

      И буду бесконечно жить и жить,

      Воспринимая радость и печали.

      Простивши, зла не ведая, любить

      Жару… и всех, кто смертью угрожали.

      Обратная