Полуночный танец дракона (сборник). Рэй Брэдбери

не ты!

      – Как только у тебя язык поворачивается.

      – Что, правда глаза колет?

      – Да я докажу тебе как дважды два…

      – Во дают! – довольно хмыкнул Сид, проходя мимо них с включенным диктофоном в кармане.

      И так раз, и другой, и третий.

      Потом совершенно неожиданно скамейка два вечера пустовала.

      На третий вечер я зашел в находившийся неподалеку небольшой кошерный магазинчик и, указав на скамейку, поинтересовался судьбой ее завсегдатаев. Имен их я, разумеется, не знал. Конечно, конечно, сказали мне. Роза и Эл, Эл и Роза. А фамилия у них Штайн. Эл и Роза Штайн ходили сюда много лет, ни единого вечера не пропустили, но теперь этому конец. Эла уже нет. Такие дела. Умер во вторник. Вот скамейка и опустела, но тут уж ничего не поделаешь.

      Хотя я и не был знаком с супругами Штайн, это известие наполнило мое сердце грустью. В маленькой местной синагоге я узнал название крошечного кладбища и, испытывая некоторое смущение и не вполне понимая зачем, отправился туда, чувствуя себя так же, как в ту далекую пору, когда я – тогда еще двенадцатилетний гой – зашел в синагогу, находившуюся в самом центре Лос-Анджелеса, чтобы разобраться, а каково это – ощущать себя частицей этой толпы поющих и молящихся людей с покрытыми головами.

      Конечно же, она была там. Она сидела возле камня, на котором было вырезано его имя, и говорила, говорила, говорила, время от времени касаясь камня рукой.

      А что же он? Как и прежде, он ее не слушал.

      После захода солнца я отправился в парк. При виде пустой скамейки сердце заныло у меня еще сильнее.

      Но что я мог сделать?

      Я позвонил Сиду и задал ему один-единственный вопрос:

      – Надеюсь, ты сохранил все эти пленки?

      В один из последних теплых вечеров мы с Сидом решили прогуляться по кошерной эспланаде, где помимо прочего можно было купить совсем недурное пастрами и сладкие ватрушки, и вновь вышли к берегу, где стояло никак не меньше пары дюжин скамеек. И тут Сид неожиданно сказал:

      – Хотел бы я знать…

      – Это ты о чем, Сид? – спросил я, заметив, что он смотрит в сторону скамейки, пустовавшей уже почти неделю.

      – Посмотри. – Он взял меня под руку. – Видишь эту старую женщину?

      – И что же?

      – Она вернулась! А я-то думал, что с ней что-то стряслось.

      – Я это знаю, – улыбнулся я.

      – Ничего не понимаю! – изумился он. – Таже скамейка, и говорит она не меньше прежнего…

      – Все правильно.

      Скамейка была уже совсем недалеко.

      – Странное дело, – прошептал он еле слышно. – Она, похоже, разговаривает сама с собой!

      – Не совсем так, – покачал я головой. – Прислушайся получше.

      – Пожалуйста, не морочь мне голову! Кому нужны все эти твои, с позволения сказать, аргументы? – воскликнула старая женщина, глядя горящими глазами на пустую половину скамейки. – Думаешь, у меня их нет? Ошибаешься! Послушай лучше, что я тебе скажу!

      – Это тебя-то я должен слушать?! – послышался внезапно мужской голос. – Как я до этого дожил!

      – Тот же голос! – изумился Сид. – Это его голос! Но он же умер!

      – Все верно, – кивнул я.

      – Это