Дом падших ангелов. Луис Альберто Урреа

на память. Я не знаю, кто здесь кто. Это моя шпаргалка.

      Слово «Паз» обведено черным кружочком. Волнистая линия соединяет с Сезаром. На другой половине разворота – бывшие Сезара в своих кружочках, с отходящими от них стрелками – разные дети. Внук или даже два. Разрозненные сведения.

      Мэри Лу сделала фирменное семейное лицо я-понимаю-о-чем-ты.

      – Хмм… – протянула она. – Расскажи-ка мне подробнее, – она постучала пальцем по страничке с потомками, – и ты забыл про Марко.

      – Кто такой Марко?

      – Сатана.

      Сезар, перегнувшись через сестру, выставил пятерню над макушкой.

      – Прическа, – пояснил он. – Es mi hijo![75]

      Младший Ангел добавил Марко в схему, подрисовав к его кружку торчащие волосы.

      Меж тем за занавесом слонялся, поглядывая на часы, священник в полном парадном облачении, эдакий Либераче[76]. Ему было плевать, на месте Старший Ангел или еще нет. Точно в назначенное время падре вылетел из-за занавеса, воздевая руки и умильно гримасничая. Только соответствующей песенки не хватало. И сразу начал орать, будто демоны рвались сквозь окна. Он указывал куда-то вдаль и ввысь, к благословенным зеленоватым Небесам над головами скорбящих. Не обращая внимания на ближайших родственников и их детей, он запускал свои евангелические ракеты поверх собравшихся. Люди нервно пригибались, недоумевая: «Он орет на меня?»

      Такое уже случалось раньше. Кажется, с недавнего времени мексиканские похороны считались последним шансом запугать и обратить выживших в истинную веру. Так было и на прощании с Доном Антонио, и похороны Браулио священник тоже испоганил.

      – Мы скорбим по Донне Америке! – завывал священник. – Мы тоскуем по Маме Америке! Говорите, вы любили ее? Тогда почему не вся семья собралась на ее похороны? Ей было почти сто лет, и где же все остальные родственники? Смотрят телевизор?

      Мысль у всех скорбящих была одна – различные версии «Вот же блин».

      Падре взревел, как гоночный мотоцикл архангела, готовящегося вскинуть его на заднее колесо и так и нестись дальше по треку. Паства уже смирилась, поскольку бежать-то все равно некуда.

      – Она принесла вам в жертву почти столетие материнства! Добрая мать, добрая бабушка, добрая католичка, добрая соседка! Толпы скорбящих должны стоять у дверей! Позор. Позор. Позор.

      Ну, он был не так уж не прав.

* * *

      Минивэн Старшего Ангела только-только подруливал к зданию похоронного бюро.

      – Ну наконец-то, – сказал он. И потер ладони.

      В последнее время его гнев частенько проявлялся в форме подозрительно игривого настроения. Чем короче дни его на земле, тем более он убежден в своей неуязвимости. Если бы только мир следовал его планам. Как там сказал Младший Ангел, когда учился в колледже и читал всякие европейские книжки? «Ад – это другие». Врачи отлично поработали, но его личная способность перехитрить и обвести вокруг пальца всех и все, даже смерть, – вот его суперсила. Наебать смерть.

      Умирание – для червей и цыплят, не для ангелов.

      Рак костей? Он нашел

75

Это мой сын! (исп.)

76

Владжу Валентино Либераче (1919–1987) – знаменитый американский пианист-виртоуз и шоумен, известен, кроме прочего, ярким, эксцентричным сценическим имиджем, в 1950-60-е был самым высокооплачиваемым артистом в мире. – Примечание переводчика.