Батайск – город богов. Константин Иванович Кизявка

на непутевой, алкоголической лавочке.

      От подъезда, напевая песню про Стеньку Разина, вовсю улыбался Леха с булкой белого хлеба.

      Я почувствовал, что жизнь навсегда непонятно как, но изменилась…

      12

      На следующий день, пока я был на работе, из квартиры унесли телефон, поваренную и какие-то еще книги. Я понял это, заметив, что фолиантов в углу поубавилось. Радовало, что не взяли Библию и Бхагавад-Гиту, очевидно переживали за чистоту сознания от религиозных догм и стереотипов.

      На очередной занятый у Виктора полтинник я подкрепился анакомом с сосисками и сохранил денег на ближайшую пару дней до вероятного аванса. Я запомнил адрес, три раза повторенный мне вчера дядькой Валькой по окончании питейных церемоний. Орджоникидзе, 93. К совету моего нового учителя о том, что одежда должна быть старая и грязная, я прислушался, но практически выполнить не смог ввиду отсутствия в квартире всяческой одежды, кроме той, в которой ходил на работу. Даже пара дырявых носков, которую собирался выкинуть, ушла в неизвестном направлении.

      Так, в пиджачке и при галстуке, я и явился по указанному адресу. Дипломат тоже на всякий случай прихватил с собой. Кто знает, вдруг жене срочно потребуются мои отчеты по спортсооружениям Батайска… Я бы и не против, но мэр… Не поймет.

      Дом, должен вам заметить, не был памятником современной архитектуры. Метафизического буйства стихий, как того требовало мое небедное воображение, не наблюдалось. Эдакое деревянно-шалеванное, покрытое камышом, подобие жилища микроскопических размеров с небольшим огородом. Впрочем, огород – достаточно сильное выражение для участка земли, густо заросшего непроходимыми в мой рост сорняками.

      – Ты все-таки пришел!

      Дядька Валька казался удивленным. Не сработали его вчерашние запугивания. Трудности и психиатрические клиники, которыми он стращал, были нелепыми радостями в сравнении с гневом моей тещи, мамочки и папочки. Нужно было что-то делать. Жизнь предлагала расстаться с ней, но она же давала прекрасный повод изменить ее так, чтобы расставание отодвинулось на далекое «потом».

      Так что я гордо кивнул и поставил дипломат на землю.

      – Что я должен делать?

      – Для начала выпить стакан водки, – предложил дядька Валентин.

      – Была бы водка! – диалектически подошел я к этому вопросу.

      – Как знать… Водка водке рознь.

      – В смысле, разные сорта?

      – В смысле, разный подход. Ну, да пойдем в дом.

      Потолки в хате были низкие, я чуть пригибался, чтобы не шуршать макушкой по свежей побелке. Комнат было три. Это, если не считать верандочки и прихожей, в которых можно было разместить разве что три пары обуви каких-нибудь гостей с японским размером ноги. Скромность зальчика, куда мы вошли, тоже говорила о совершенно излишнем аскетизме жильцов, если они здесь когда-нибудь были.

      – Жить здесь будешь ты, – заметил дядька Валька, и я мысленно обрадовался, что никакие соседи как и всякий плод моего воображения не стеснят моего пребывания в этом крохотном пространстве.

      – Вот, –