Приключения Джона Девиса. Александр Дюма

барона Лемтона неприлично торговать пивом.

      – Но вы забываете, доктор, что я стар.

      – Вам сорок пять лет, а ей тридцать.

      – Я безногий.

      – Она иным вас и не знала, следовательно, привыкла к этому.

      – Вы знаете, характер у меня несносный.

      – Напротив, вы добрейший в мире человек.

      – В самом деле? – спросил сэр Эдвард простодушно.

      – Уверяю вас.

      – Но есть еще одно затруднение.

      – Какое же?

      – У меня язык не повернется сказать, что я ее люблю.

      – Зачем же вам самим об этом говорить?

      – Да кто же скажет вместо меня?

      – Я.

      – О, вы дарите мне жизнь!

      – На то я и доктор.

      – Когда же вы к ней поедете?

      – Завтра, если вам угодно.

      – Отчего же не сегодня?

      – Сегодня ее нет дома.

      – Так дождитесь ее.

      – Хорошо, сейчас велю седлать моего коня.

      – Возьмите лучше мою карету.

      – Ну так прикажите закладывать!

      Мой отец позвонил так, что чуть не оборвал колокольчик. Патрик прибежал в испуге.

      – Закладывай скорее! – крикнул сэр Эдвард.

      Патрик убедился окончательно, что господин помешался. За Патриком вошел Том. Сэр Эдвард бросился обнимать его. Том глубоко вздохнул. Он ясно видел, что капитан сошел с ума.

      Через четверть часа после этого доктор, получив полномочия, отправился в путь. Поездка его имела самые счастливые последствия и для отца, и для меня. Для батюшки потому, что он месяца через полтора женился на Анне-Мэри. Для меня потому, что месяцев через десять, после того как он на ней женился, я имел честь появиться на свет.

      Глава VI

      Первые годы своей жизни я не помню, вспоминаю лишь слова матушки, что я был премиленький мальчик. Когда я вглядываюсь в прошлое, то вижу, как играю на зеленом лугу, который расстилался перед крыльцом и в центре которого росли сирень и жимолость, а матушка, сидя на зеленой скамейке, читает или вышивает и, поднимая время от времени глаза, улыбается мне или посылает поцелуи. Часов в десять утра отец, почитав журналы, выходил на крыльцо, матушка тотчас бежала к нему навстречу, я спешил за ней. Потом мы отправлялись гулять, и обыкновенно прямо к той беседке, где батюшка в первый раз увидел Анну-Мэри. Через некоторое время Джордж приходил сказать, что лошади готовы, мы отправлялись кататься часа на два, на три, ездили или к мадемуазель Вильвиель, которой матушка отдала и свой домик, и свои сорок фунтов дохода, или к каким-нибудь неимущим больным, для которых Анна-Мэри всегда была ангелом-хранителем и утешительницей; потом, проголодавшись, мы возвращались в поместье. После десерта я поступал в распоряжение Тома, и это было для меня самое веселое время: он сажал меня на плечо и уносил смотреть собак, лошадей, влезал на деревья за гнездами, а я между тем, сидя внизу, тянул к нему ручонки и кричал что было мочи: «Том! Том! Не упади!» Наконец, он приводил меня домой. Обессиленный, я обычно уже клевал носом, но все-таки хмурился, когда видел Робинсона, потому что меня посылали спать в то время, когда он приходил. Если я упрямился, не шел, опять посылали за Томом, он приходил в гостиную, брал меня на руки и уносил. Я немного