Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue. Ирина Левинская

заранее предрешенным. В этом смысле прошлое действительно непредсказуемо. Если историк позволяет идеологической конъюнктуре полностью определять ход его мысли и результат исследования, то на выходе мы получаем, по существу, исторический памфлет. Баумгартен в своей книге превращает Бикермана в памфлетиста, использующего прошлое для решения задач настоящего, при этом или не отдающего себе в этом отчета, или осознанно обманывающего читателя утверждением, что в своей работе он ставит перед собой чисто исторические цели27.

      Баумгартен написал о Бикермане историческое исследование, и его аргументация подлежит такому же анализу, как и то, что писал Бикерман. Я постараюсь показать, что его понимание мотиваций Бикермана основано на ошибочных предпосылках.

      Бикерман действительно является, мягко говоря, ненадежным источником для его биографа. Он не хотел, чтобы о нем писали, опираясь на подлинные документы, но ничего не имел против того, чтобы история его жизни стала известной в несколько видоизмененном и отредактированном виде. Бикерман был склонен к мифотворчеству и, рассказывая о своей жизни, изменял, приукрашивал, а то и сочинял события, чем, впрочем, грешат многие люди. Отношение Бикермана к своей личной истории служит для Баумгартена важным дополнительным оправданием его желания отвергнуть самоопределение Бикермана как историка-позитивиста28. Мне кажется, что Баумгартен напрасно не разделяет научное творчество и склонность к сотворению мифов о себе. Характерно, что Бикерман не оставил мемуаров, при том, что его жизнь была полна драматических событий: история собственной жизни, написанная профессиональным историком, привыкшим тщательно анализировать документы и реконструировать события древней истории по немногим дошедшим до нас крупицам, невольно потребовала бы от него той же тщательности, некоторой отстраненности и ответственности, как в его научных сочинениях. А сделать это в столь субъективном и эмоционально заряженном жанре, как мемуары, практически невозможно29. Иное дело – устный рассказ, который у талантливого рассказчика превращается в литературную новеллу, для которой важны неожиданные повороты и увлекательные детали, которые должны впечатлить слушателя. Для достижения этого эффекта можно пренебречь куда более прозаичной правдой: «вымысел не есть обман», как заметил поэт.

      Надо сказать, что Бикерман прекрасно отдавал себе отчет в том, чьи уши услышат его истории и, оттачивая с каждым пересказом детали, соизмерял их с жизненным опытом и знаниями своего собеседника. Один из повторяемых рассказов – разговор в трамвае (автобусе, метро, на улице) с советскими гражданами, в котором Бикерман открывает им, что служил в Белой гвардии. Баумгартен в своей книге пересказывает его со слов Марселя Сигриста, который в свою очередь услышал его от Франсуа Лангламета: «Бикерман ехал в Московском метро30 и прислушивался к разговору молодой пары, обращая внимание на особенности их речи с тем, чтобы

27

Ср. Bickerman. E. Der Gott des Makkabäer. Untersuchungen über Sinn und Ursprung der makkabäischen Erhebung. Berlin: Schocken Verlag, 1937. S. 7: “Die Zielsetzung dieses Buches ist eine rein historische” («Цель этой книги чисто историческая»).

28

Baumgarten. Elias Bickerman. P. 49.

29

Ср. цитату из Пушкина в прим. 9.

30

Начиная с 1970 г., когда в Ленинграде состоялся 5-й Международный конгресс историков-экономистов, Бикерман несколько раз посещал Советский Союз и пользовался любым предлогом, чтобы приезжать на родину.