Мифы и реалии пушкиноведения. Избранные работы. Виктор Есипов

отсутствие пушкинского белового автографа свидетельством того, что проступающий в черновике (и реконструированный Бонди) текст не мог удовлетворить Пушкина по своим художественным качествам?

      Думается, так оно и было.

      А через некоторое время Пушкин (вероятно, по памяти) извлек из черновика лишь две первые строфы и, существенно изменив первую из них, создал стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», которое он отдал в «Северные цветы». Известны три беловых автографа этого стихотворения, причем один из них полностью повторяет текст печатной редакции, а два других имеют следы незначительной правки (попытка продолжить работу над уже законченным текстом!).

      В редакции же Бонди четыре строфы, приведем ее полностью:

      Все тихо. На Кавказ идет ночная мгла.

      Восходят звезды надо мною.

      Мне грустно и легко. Печаль моя светла;

      Печаль моя полна тобою.

      Тобой, одной тобой. Унынья моего

      Ничто не мучит, не тревожит,

      И сердце вновь горит и любит – оттого

      Что не любить оно не может.

      (Прошли за днями дни. Сокрылось много лет.

      Где вы, бесценные созданья?

      Иные далеко, иных уж в мире нет —

      Со мной одни воспоминанья.)

      Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь,

      И без надежд, и без желаний,

      Как пламень жертвенный, чиста моя любовь

      И нежность девственных мечтаний72.

      Далее идут довольно противоречивые рассуждения Бонди.

      С одной стороны, он признает, что эти четыре строфы нельзя считать «цельным, законченным стихотворением», и объясняет почему: «Третья строфа недаром вычеркнута Пушкиным, и переход от нее к четвертой звучит несколько натянуто. Может быть, вернее считать эти строфы своего рода ”заготовкой“, материалом для стихотворения. Из них, как сказано выше, две первые Пушкин напечатал под названием ”Отрывок“»73.

      С другой стороны, казалось бы, объяснив, почему Пушкин напечатал только две первые строфы (существенно переработав первую), он вдруг привлекает для обоснования этого достаточно мотивированного по творческим соображениям решения совершенно иные, внетворческие причины: «Можно сделать довольно вероятное, как мне кажется, предположение о том, почему он не печатал окончание стихотворения. Только что добившемуся руки Натальи Николаевны жениху-Пушкину, вероятно, не хотелось опубликовывать стихи, написанные в разгар его сватовства и говорящие о любви к какой-то другой женщине (“Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь”). В напечатанных же первых двух строфах этот мотив – новое возвращение прежнего чувства (“И сердце вновь горит и любит оттого”) – настолько незаметен, что комментаторы, не знавшие ”продолжения отрывка“ (да и современники Пушкина, его знакомые), нередко относили эти стихи к самой Гончаровой»74 (курсив наш. – В. Е.).

      Можно с полной уверенностью утверждать, что приведенное нами «предположение»

72

Бонди С. М. Все тихо – на Кавказ идет ночная мгла… // Черновики Пушкина. М., 1971. С. 22–23.

73

Бонди С. М. Указ. соч. С. 22–23.

74

Там же.