Волчий Сват. Евгений Кулькин

считают пред и бух,

      Разбиваясь в прах и в пух.

      Только вот в чем запятая:

      Их в упор не видит Тая.

      Грешным делом, пробовал и Николай заманить Таю на кордон. Не для своей выгоды, как говорят девки, вроде встреча с парнем им тягость-тягостная, а так, чтобы побродить по окрестьям, порассказать, что и где с его детством связано. Страсть как любит он, чтобы при его воспоминаниях да были бы свидетели.

      Но Тая отказалась. Мило так. С улыбочкой. Но дала понять, что лес хорошо, а клуб – лучше. Потому, ежели хочет он с ней увидеться, то пусть приходит в кино.

      Зато Веселуху с Топотухой уговаривать не надо…

      2

      Лучше бы он о них не вспоминал. Только Николай вышел к Гаевой поляне, как ему навстречу Верка с Танькой.

      – Привет! – сказала Бордунова. – А мы думали, что тут только одни бирюки водются.

      – Да теперь бы, – с проституточной томностью потянулась Танька, – на шармочка да бирючка…

      – У голодной куме – одно на уме! – осекла вроде бы ее подруга, а сама так млело глядела на Николая, что и дураку было понятно: нет у нее «тормóз», чтобы лодыжки вместе свести.

      – Говорят, – начала Веселуха, – ты к Путяехе клинья бьешь.

      – Мало ли кто чего болтает, – явно не очень обрадованный их появлением, произнес Николай. – А потом почему это я перед тобой, – он выделил именно ее, одну, – отчитываться должен?

      – Не передо мной, – поправила она, – а перед нами.

      А Топотуха завела:

      Ты скажи, сопера-Вера,

      За чего его задела?

      Почему он, как монах,

      Носит вздутие в штанах.

      – А ну давай проверим! – кинулась щупаться Веселуха.

      – Да ну вас! – увернулся Николай. – Чего вас сюда принесло?

      Они, приобнявшись, в один голос произнесли:

      – К тебе в гости пришли!

      – Только ты, – отклинила свой голос Веселуха, – видать, совсем нам не рад.

      Грешно сказать, но у Николая с подружками ничего такого не было, что потом назовется близостью. Вот так встретятся они, а то и по званому обоюдью соберутся-прозубоскалят, прогоцают, и – все. А слава, конечно, дегтем ворота мажет.

      А не получалось ничего, видимо, потому, что девки обе – две к нему являлись. Словно их одну к другой привязали. Один раз он даже Таньке свидание назначил. Встретил ее на улице; от нее одеколонищем за версту, словно она только что в «Жасмине» побанилась; ну, повел речь о том о сем, потом, как бы ненароком, бросил:

      – Ты чего вечером делаешь?

      Она ему:

      – Глухоту из ног выгоняю.

      – Значит, на танцы пойдешь?

      – Ага.

      – А может, погуляем у Отрожка?

      Есть такой ерик, что от хутора в лес ужом уползает.

      – Можно, – коротко согласилась Танька.

      Николая, помнится, перекосоротило, когда вечером, в назначенный час, заявились они двое.

      Он, конечно, вида не подал, что страх как расстроился. Но зато, дурачась в лесу, налапался с ними вдосталь.

      Верка