Руины Арха 2. Убийца. Олег Геннадьевич Фомин

призрак вдруг превратился в сгорбленную фигуру остроносого старика с бородищей до пола и клюкой. Пепельная голограмма ковыляет на месте, имитация шагов, ладонь на пояснице, другая машет клюкой, брови полыхают как черные костры, рот беззвучно открывается. Этакий карикатурный старик-отшельник, ворчит на все живое.

      Легким пыхом фантом вернул обычную форму, палец тычет в меня, мол, ворчишь как старикан.

      Его руки снова на грудь крестом, лицо надменно отвернулось.

      Краешек моих губ невольно чуть вверх.

      – Говорить, стало быть, не умеешь.

      Принц повернул голову ко мне другим профилем, запрокинул, рот раскрылся как на приеме у дантиста, указательный тычет в рот.

      Затем эта дыра сшилась бесследно, дух смотрит на меня, уголки глаз опустились, руки печально в стороны, качает головой.

      Я вздохнул.

      Принц завертел головой, глаза сузились, почесывает лоб. Словно ищет.

      Подлетел к одной из полок справа от трона, там теснятся урночки размером с пивные банки.

      Взгляд на меня, ладонь позвала жестом, палец указывает на крышку урночки.

      – Поднять крышку?

      Принц покивал.

      Я просьбу выполнил, принц тут же заглянул с надеждой ребенка, ищущего конфеты. Но взгляд скис, пренебрежительная отмашка, дух указывает на крышку другой урны.

      – Фигово без тела.

      В ответ голова призрака превратилась в голову косматого дядьки с усами, я узнал Эйнштейна. Тот показывает язык.

      – Зато не убить.

      Эйнштейн превратился в брутального мужика с сигарой в зубах и солнцезащитных очках, типичный Шварц, глыба мышц, торс из «кубиков». Копия терминатора попыхивает иллюзией сигары, вынимает изо рта, сигара указывает на следующую урну.

      Дожили.

      Только что дрались, а теперь я уже слуга. Скоро, блин, дойдет до клятвы верности.

      С моей помощью принц осматривает урну за урной, но содержимое его не радует, один раз даже рукой махнул, столкнуть с полки, но пепел лишь обтек твердую глину.

      Дошло до урночек совсем мелких. Заглянув в одну, принц просиял.

      Весь его пепел вдруг разом осыпался на пол. Голубое сияние покинуло черные лепесточки праха, энергия висит в воздухе миллионами звездочек, те сливаются в знакомые ленточки, летят к горлышку урночки. Плотный косяк змеек всасывается в крохотный сосуд…

      Свет из горлышка пронзительный, внутри словно гудит пчелиный рой, урночка дрожит, как граната, которой не дают взорваться.

      Отбегаю на другой край склепа.

      Глухой взрыв.

      Руки закрыли меня от осколков и вспышки.

      – О да! – услышал я.

      Слепящий свет угас, но в склепе все равно светлее, чем раньше.

      Я руки опустил.

      Передо мной хвостатый дух, как прежде, с мужской верхней половиной, лысой головой, невнятными чертами лица, глаза вместо мимики, как у героев манги, только без зрачков.

      Но сейчас дух не из пепла, а чего-то блестящего, оно искрится, переливается радугой, как брызги водопада, даже слышен мелодичный перезвон.

      Призрак