Спички судьбы. Велимир Хлебников

страницей ночи нежен,

      По-русалочьи мятежен

      Умный труп.

      Тело раненой волчицы

      С белой пеной на губах?

      Пехотинца шаг стучится

      Меж малиновых рубах.

      Так дваждыпадшая лежала,

      И ветра хладная рука

      Покров суровый обнажала.

      Я видел тебя, русалку восстаний,

      Где стонут!

      Случай

      Напитка огненной смолой

      Я развеселил суровый чай,

      И Лиля разуму «долой»

      Провозглашает невзначай.

      И пара глаз на кованом затылке

      Стоит на страже бытия.

      Лепешки мудрые и вилки,

      Цветов кудрявая и смелая семья.

      Прозрачно-белой кривизной

      Нас отражает самовар,

      Его дыхание и зной,

      И в небо падающий пар —

      Всё бытия дает уроки,

      <Закона требуя взамен> потоки.

      Бег могучий, бег трескучий

      Прямо к солнцу <держит> бык,

      Смотрит тучей, сыплет кучей

      Черных искр, грозить привык.

      Добрый бык, небес не мучай,

      Не дыши, как паровик.

      Ведь без неба <видеть> нечем,

      В чьи рога венками мечем.

      «Точит деревья и тихо течет…»

      Точит деревья и тихо течет

      В синих рябинах вода.

      Ветер бросает нечет и чёт,

      Тихо стоят невода.

      В воздухе мглистом испарина,

      Где-то, не знают кручины,

      Темный и смуглый выросли парень,

      Рядом дивчина.

      И только шум ночной осоки,

      И только дрожь речного злака,

      И кто-то бледный и высокий

      Стоит, с дубровой одинаков.

      «И черный рак на белом блюде…»

      И черный рак на белом блюде

      Поймал колосья синей ржи.

      И разговоры о простуде,

      О море праздности и лжи.

      Но вот нечаянный звонок:

      «Мы погибоша, аки обре!»

      Как Цезарь некогда, до ног

      Закройся занавесью. Добре!

      Умри, родной мой. Взоры если

      Тебя внимательно откроют,

      Ты скажешь, развалясь на кресле:

      «Я тот, кого не беспокоят».

      Мои походы

      Коней табун, людьми одетый,

      Бежит назад, увидев море.

      И моря страх, ему нет сметы,

      Неодолимей детской кори.

      Но имя веры, полное Сибирей,

      Узнает снова Ермака —

      Страна, где замер нежный вырей,

      И сдастся древний замок А.

      Плеск небытия за гранью Веры

      Отбросил зеркалом меня.

      О, моря грустные промеры

      Разбойным взмахом кистеня!

      «Собор грачей осенний…»

      Собор грачей осенний,

      Осенняя дума грачей.

      Плетня звено плетений,

      Сквозь ветер сон лучей.

      Бросают в воздух стоны

      Разумные уста.

      Речной воды затоны

      И снежный путь холста.

      Три девушки пытали:

      Чи парень я, чи нет?

      А голуби летали,

      Ведь им немного лет.

      И