Грязь кладбищенская. Мартин О Кайнь

она оказалась права. Совсем немного времени прошло, и он преставился…

      Я тебе расскажу про еще один трюк, который мне удался. Но он и вполовину не был так хорош, как со Старым Учителем.

      – Ты провернул со Старым Учителем ту же шутку, что и Нель Падинь с Катриной насчет Джека Мужика…

      – Обобобожечки! Я сейчас лопну! Лопну я! Лоп…

      4

      Эй, Муред! Эй, Муред, ты слышишь? Они положили Шониня Лиама прямо поверх меня. Так все и было, Муред… Ой, да соображай же хоть чуток, Муред! А с чего бы мне позволять ему ложиться со мной в одну могилу? Мне вот никогда не приходилось собирать ракушки на продажу. А он и весь его род жили с ракушек, и об этом я ему тоже напомнила. Хоть я с ним поговорила совсем недолго, он меня чуть с ума не свел своими россказнями про старое больное сердце… Ты совершенно права, Муред. Если бы надо мной был крест, людям гораздо легче было бы распознать мою могилу. Но теперь-то уж скоро, Муред. Шонинь Лиам мне сказал. Крест из Островного мрамора, как тот, что над Пядаром Трактирщиком… Что, жена моего сына? Шонинь Лиам сказал, что после следующих родов она обязательно окажется здесь, это точно…

      А ты помнишь, Муред, старшую девочку нашего Патрика?.. Да. Майринь. Ты права, Муред. Ей сейчас должно быть четырнадцать… Все верно. Она совсем еще махонькой девчушкой была, когда ты преставилась. Она теперь в колледже. Шонинь Лиам мне рассказал… Чтоб стать школьной учительницей! А то зачем же! А как ты думаешь, Муред, что ее послали в колледж, чтоб учиться варить картошку и макрель, постель стелить или дом подметать? Это ее нерадивой засранке матери сгодилась бы такая наука, вот только нашелся бы подходящий колледж… Майринь всегда тянуло к учебе. У нее голова ого-го для ребенка ее лет. Она была намного впереди Учительши – жены Старого Учителя – еще прежде, чем тот помер. В колледже нет никого, кто мог бы с ней сравниться. Так мне сказал Шонинь Лиам. “Очень далеко продвинулась в учебе, – говорит. – И год закончит раньше любого другого”. Да вот тебе слово, так и сказал, Муред… Да ну, Муред, об этом и толковать-то не стоит. И вовсе это не странно. С чего ты решила, что это странно, Муред? В нашем роду люди всегда отличались смекалкой и мозгами, и вовсе не потому, что я так говорю…

      – …Но я же тебя не об этом спрашиваю, Шонинь.

      – Ах, Мастер, это все сердце! Сердце, спаси нас, Господи! Я шел за пенсией, и даже ничего не почувствовал… Да ну, Мастер, не раздражайтесь вы так. Ничего я с этим поделать не могу. Набрал корзинку картошки и когда ее выкладывал, у меня… Но Мастер! Я же вам ни слова не говорю, кроме правды. Конечно, сам я ничего про это не знаю. Но все, что я слышал, – люди говорят. А мне, жалость какая, есть о чем побеспокоиться. Корзинка выскользнула, перевернулась, и я… А что люди говорят, Мастер? У наших людей-то времени нет ничего говорить, Мастер. И слушать ничего нет времени. Вот мы строили новое стойло для жеребенка…

      Что люди говорят, Мастер? Да вы же сами знаете, Мастер, человек с таким хорошим образованием, как у вас, храни вас Бог, – что некоторые люди прожить не могут без сплетен. А вот если у человека слабое