Лимонник. По материалам израильских литературных вечеринок. Выпуск 3. Хелен Лимонова

И черт с тобой!

      …Медлительная сладость

      Расходится от губ – кругами по воде.

      Ты знаешь, что тебе со мной уже не сладить,

      И рук не отпустить,

      И далее – везде.

      Парижу

      Пасмурный, сизый, сиреневый,

      Снившийся… Как ты живёшь,

      Мой поседевший до времени,

      Нетерпеливый Гаврош?

      Пылкий, циничный, прижимистый,

      Даром что нынче богат,

      Вдруг – невозможным транжирою —

      Вечер бросаешь к ногам.

      И обольстительно-ласково

      Тайны касаешься: той,

      Что бережет за подвязкою

      Каждый балкон кружевной,

      И притворившийся крышею

      Брошенный рыцарский шлем,

      И пешеход, оступившийся

      В свет Елисейских полей.

      Страстью безудержной, душною,

      Вышедшей из берегов,

      Шторами скромно притушенной

      Или бесстыдно нагой

      Свет изливается, пенится,

      Соткан из солнечных струй,

      Лёгким, игристым и перистым

      Все наполняет вокруг,

      Будто разгадка. И символом

      Сказки без тьмы и потерь —

      Башня – на старте, бессильная

      Прочь от тебя улететь.

      Вина

      А. Ш.

      Луны лекарственно-желтые

      Не помогают уже.

      Тянется, ластится шелково,

      Шарит в кромешной душе,

      Ширится, щерится, щурится, —

      Корчишься, словно прошит, —

      Света голодное щупальце,

      В сердце врастающий шип.

      В простыни мертво впрессованный,

      Комкаешь грубую бязь.

      Не отпускает бессонница,

      В ворот у горла вцепясь.

      Стражем мучительной участи,

      Казни не зная иной,

      Вяжет силками паучьими,

      Смертной, кандальной виной.

      Зреет под лунными линзами

      Знанья безжалостный яд:

      Будешь полжизни зализывать

      Совести рваной края.

      Отдаляясь

      Блекнет радость, изливаясь вслух,

      Дно лизнув, пустым приходит невод,

      И слетает тополиный пух

      Призраком утраченного снега.

      Как густеет время – никому…

      Мутны зеркала, крошится кашель,

      Лица удаляются во тьму

      Семенящей поступью монашек.

      Под шагами чувствуешь подлог.

      Только небо звездно дышит в темя,

      И дрожит под ребрами иглой

      Чистота пронзительной потери.

      Девальвация

      И куда же ты денешь

      Истрепавшее рот

      Дореформенных денег

      Суррогат-серебро?

      Не возьмут ни в уплату,

      Ни взаймы, ни в залог.

      Можно слово оплакать:

      Вышел срок.

      Тычешь чертовой тыщей

      Бесконечных причин.

      Не трудись – не отыщешь,

      Замолчи.

      Нет