Бабушкин внук и его братья. Владислав Крапивин

благодарностью. А как он еще должен был смотреть?

      Мы спустились, выбрались наружу из окна первого этажа. Вокруг серели груды талого снега, хотя на припеке уже расцвела мать-и-мачеха. У железной бочки с остатками извести скопилась мутная вода.

      – Толкни меня, – сдавленно попросил Лыкунчик.

      Я толкнул. Надо сказать, от души постарался. Лыкунчик ненатурально взмахнул руками, упал на колени, а потом животом – прямо в воду.

      – Вставай! – почему-то испугался я.

      Лыкунчик встал, с него текло. К штанам, куртке и рубашке прилипла грязь, глиняные ошметки.

      – Папаша меня за это изничтожит вконец, – глухо признался Лыкунчик. – За куртку он пол-лимона высадил. Французская…

      “А по виду и не скажешь. Самая обыкновенная”,– мелькнуло у меня.

      – Пошли ко мне. Постираешь, отчистишь…

      Лыкунчик глянул удивленно.

      – Пошли, – повторил я.

      – А дома у тебя что скажут?

      – Ничего не скажут. Родители на работе, бабушка в гостях, никого не будет до вечера.

      Конечно, во мне уже копошилась этакая горделивость: недавно еще убегал, как заяц, а теперь стал благородным спасителем, помиловал своего врага. Но копошилась она так, слегка. А главное было то, что мне было просто жаль Мишку Лыкова, который сделался совсем непохожим на прежнего Лыкунчика.

      Дома я нагрел в газовой колонке воды. Жилье наше было старое, деревянное, поэтому ванна с таким вот несовременным устройством. Дал я Мишке мыло, чтобы он выстирал одежду. Потом посоветовал и самому ему забраться в ванну, потому что заляпался он здорово.

      Лыкунчик не спорил.

      Горячим утюгом мы высушили и отгладили брюки и рубашку Лыкунчика. С курткой было хуже, ее ведь не выстираешь. Как могли, мы посушили ее у горячей колонки, потом почистили, но все же местами она осталась замызганной.

      – Может, обойдется, – вздохнул Лыкунчик.

      Пока он мылся, я сходил наверх, в мезонин, достал из бабушкиного комода банное полотенце и заодно включил магнитофон. На полную громкость. Запись группы “Левый локоть”. Вообще-то я не очень ее люблю, но решил, что для нынешнего случая в самый раз. Не Спивакова же ставить для этого Лыкова!

      Лыкунчик, когда выбрался из ванной, поднял к потолку голову:

      – Кто это там у тебя?

      – Не слышишь разве? “Левые локти”, новые знаменитости…

      – А слушает-то кто? Ты же говорил, что никого нет!

      И тут меня словно толкнуло:

      – А! Это брат пришел, пока ты там барахтался!

      – Какой брат?

      – Какой-какой! Старший. Алексей… Да ты не бойся, он сюда не спустится. Он если музыку слушает… его от колонок за уши не оттащишь.

      – Парни говорили, что у тебя нет никакого брата, – неловко выговорил Лыкунчик. – Мол, ты один у бабушки…

      – Как это нет! Да ты его зимой видел! Такой высокий, с веснушками…

      Лыкунчик мигнул. Видать, вспомнил. Зимой они пихали меня головой в заснеженный газон, а тут подошел “высокий с веснушками” и шуганул их. Но это был не мой брат, а Ивкин. Митя. Только Лыкунчик этого, конечно, не знал.