Золотая пчела. Мистраль. М. Таргис

Яркая индивидуальность, нечто присущее только тебе, что будут только с тобой ассоциировать – залог успеха в нашем деле.

      – Я понимаю.

      Часы показали три. Фонарь на улице погас, но глазам, привычным к темноте, достаточно было лунного света, отражавшегося в зрачках Хайнца.

      – And our days seem as swift, and our moments more sweet, with thee by my side, than with worlds at our feet[20]… – тихо, задумчиво прочитал Аксель.

      – Это Байрон, да? – спросил Хайнц.

      – Да. Мы использовали тогда в мюзикле несколько его романсов. Да… – Аксель невольно улыбнулся. – Славные были времена. «Шефтсбери», Лондон. Правда, для Бродвея я оказался тогда недостаточно хорош…

      – Но ведь потом они там только рады были бы тебя видеть, верно? Если бы «Готическую Фантасмагорию» привезли на Бродвей, как планировали…

      – Ее не привезли на Бродвей, – мрачно ухмыльнулся Аксель. – Побоялись. После той истории…

      – Я видел тебя в «Готической Фантасмагории» – поделился Хайнц. – Это был единственный случай, когда я видел тебя вживую в спектакле. В Гамбурге, в «Нойе Флоре», меня водили туда родители. Ты был великолепен в роли лорда Рутвена. Тоже Байрон, да?

      – Это было логично, – пробормотал Аксель.

      – Наверно, именно этот поход в театр и определил всю мою дальнейшую жизнь! Именно после этого я захотел стать актером мюзикла. Вот уж действительно фантастическое было зрелище. Примерно, как у нас сейчас, да?

      – Да, «Фантасмагория» тоже была сильно навороченной технически, – произнес Аксель, и в комнате внезапно повисла тишина.

      – Ты не думаешь, что эта техника… – Хайнц приподнялся и сел в постели, – чертовски ненадежна?

      – Ерунда. К ней надо просто приспособиться.

      – Не знаю. Слишком много всего происходит сразу и слишком быстро. Столько натянутых тросов… А если какое-нибудь крепление сорвется…

      – С чего бы ему срываться?

      – После того, что произошло в «Нойе Флоре»…

      – Там все было иначе.

      – Я хочу сказать, я всерьез имел в виду то, что сказал тогда журналисту. И я готов дублировать тебя не только в сцене раздвоения.

      – Даже те две с половиной минуты вызвали столько возни. Мы с тобой не похожи, это факт.

      – Это решаемо. И, в конце концов, я моложе, а ты…

      Аксель повернул голову и окинул взглядом залитое лунным светом поджарое жилистое тело Хайнца. Если бы он сам выбирал из всего актерского состава себе дублера для трюков, он, несомненно, выбрал бы именно этого юношу, сильного и гибкого.

      – Слышится голос Яновки, – проворчал Аксель. – Это не он тебя?..

      – Ну да, он говорил со мной, чтобы я был готов на всякий случай… тебя подстраховать.

      Аксель не без труда повернулся на бок и приподнялся на локте, Хайнц отодвинулся, увидев, как полыхнули его темные глаза.

      – У нас с Яновкой договор: я выступаю в каждом спектакле в течение первого месяца! Если со мной что-то случится, ты можешь исполнять трюки при втором составе, но на моих выступлениях это исключено! Или ты обрадовался возможности

20

«…And our days seem as swift…» – Джордж Гордон Байрон, «Stanzas for music».