Золотая пчела. Мистраль. М. Таргис

щедро и пышно расписана местная природа, видимо, с целью показать, какое благодатное место избрали пришлые миссионеры, чтобы основать церковь. Там распускались красочные цветы, причем подснежники и ландыши благополучно соседствовали со зрелыми колосьями; собралась посмотреть на Божье чудо разная мелкая живность и птахи.

      – Мило, – пожал плечами Аксель. – Когда это сделано?

      – В XV веке, когда на месте прежнего, сгоревшего, был возведен нынешний собор, позже частично перестроенный в барочном стиле. Это одна из первых фресок в нем, написанная в стиле Ренессанса очередными заезжими итальянцами – запомнили дорогу. И единственная фреска, уцелевшая во время Реформации… Что ты так улыбаешься?

      – В тебе проснулся историк. Не раздражайся: мне нравится, как ты начинаешь светиться, когда чем-то увлекаешься. Ты правда светишься.

      – Ты лучше сюда посмотри! Это очень необычная картина. Подойди поближе и присмотрись.

      Только подойдя вплотную к фреске, Аксель понял, что лишь часть изображения написана на стене, а многие детали выложены мозаикой. Кубики пестрой яшмы и малахита изображали камни и мох на переднем плане, разнообразные самоцветы подчеркивали яркость оперения птиц и сочные краски соцветий, подснежники дышали нежными оттенками голубых и розовых опалов, вершины в отдалении покрывала наледь хрусталя, а глаза Девы Марии и младенца Иисуса блестели крупными сапфирами. Хайди воровато оглянулась, достала из сумочки зеркальце, поймала и пустила гулять по стене солнечный зайчик – камни ожили и заиграли, преломляя в гранях свет и зажигая цветные искры.

      – Прекрати хулиганить! – взмолился Аксель, прикрывая рукой глаза.

      – А ты посмотри внимательнее. Ничего не замечаешь?

      – Замечаю, – ответил Аксель. – Думаешь, это как-то взаимосвязано? Тут полно всякого зверья и цветов.

      – Но только они – из золота!

      Аксель неуклюже присел, согнув колени, чтобы разглядеть рой золотых пчел, носившихся над цветами возле края накидки Богородицы.

      – Я хочу сказать, они явно особенные. Кроме них, только волосы Мадонны и младенца прорисованы золотом.

      – Давай сравним, – предложил Аксель.

      Хайди сняла медальон и поднесла к пчелам, рельефно выступавшим золотыми спинками и крыльями на стене.

      – Для начала, она в три раза меньше, – вздохнул Аксель.

      – Она же в натуральную величину!

      – Все равно не очень похожа. Более тонкая работа. А вообще, пчела и есть пчела, трудно сравнить при такой разнице в размерах.

      – Может быть, они были частью легенды? Которая потом была утрачена, это ведь устное предание…

      – А при чем тут кузина моей прабабки?

      – Может быть, она как раз что-то узнала…

      – Не знаю, – Аксель снова покосился на фреску. – Я бы вообще не догадался, что тут изображены Свати – это же Гималаи какие-то! А пчелы… Символ чистоты и трудолюбия. Вот как таковые они тут и изображены. А наша пчела несла за собой болезни и мор, если ты не забыла.

      – Да, – печально кивнула Хайди. –