От любви до судьбы. Владимир Волкович

сторону или выждать, казалось ей унизительным.

      – Здравствуйте, – Мозель вежливо приподнял шляпу и наклонил голову, обнажив лысеющее темечко, окружённое венчиком седеющих волос.

      – Здравствуйте, – она хотела, как обычно, пройти мимо, но он загородил ей дорогу.

      – Алевтина Григорьевна, у меня имеются два билета в театр на субботний день. Театр недавно восстановили, и он начал давать пиесы. Не желаете ли посмотреть?

      Голос был приятен, а его обладатель вежлив и обходителен. Аля теперь рассмотрела его внимательнее: коренастый, лет под сорок, карие, прищуренные глаза, в которых трудно было что-то прочитать, нос с горбинкой, ранние морщины на лбу. Тонкие губы, зажатые в углах, могли говорить о твёрдом и жёстком характере. Одет аккуратно, со вкусом, но без броскости. Чувствовалось, что этот мужчина много повидал, и знает себе цену.

      – Я не могу сказать, – Аля замялась, – у меня в субботу бывают занятия.

      – Ну, так в пятницу сообщите мне.

      – Хорошо.

      Мать была уже дома, она приходила раньше. Взглянула на озабоченное лицо дочери:

      – Доча, что-то случилось?

      – Нет, мама, всё в порядке, – и, чуть погодя: – Мозель в театр пригласил.

      Мать живо повернулась к Але:

      – Иди, он очень приличный человек, – и, увидев замешательство на лице Али, – или он тебе совсем не нравится?

      Аля покопалась в себе, пытаясь разобраться в своём отношении к Мозелю, но, так и не определившись, махнула рукой:

      – Сто лет не была в театре, схожу, пожалуй.

      В театре было торжественно, люди нарядно одеты, приветливые служащие в фирменной одежде принимали плащи и шляпы. Сидя в мягком, обитом бархатом кресле, Аля смотрела на сцену, где актёры старательно играли незнакомую ей драму. В антракте они пошли в буфет, и Мозель угощал её соками и пирожными. Домой возвращались на извозчике.

      Аля была настолько насыщена впечатлениями, что всё внутри пело, она чувствовала себя на седьмом небе. Давно не испытывала такого восторга. Наверное, с тех пор, как ушёл на войну Боря. Воспоминания о Борисе наплыли внезапно, словно укоряя в том, что вот, она радуется и восторгается, а он лежит в земле. И сразу ощутив себя, как в железной клетке обязанности помнить, и поэтому лишать себя удовольствий, разрыдалась.

      В начале осени Мозель попросил её руки. Аля не отказала ему, но и не сказала ничего утвердительного. Вечером состоялся тяжёлый разговор с матерью. Мать была в курсе, видимо, Мозель уже побывал в их квартире.

      – Аля, – мать никогда так с ней не говорила, – уже шесть лет прошло, как погиб Борис. Если бы был жив, давно бы объявился. Ты, что, будешь ждать его до конца жизни. Тебе надо определяться. Мужиков нынче мало осталось, побили всех. Мозель приличный человек, хорошо зарабатывает, и должность у него по нынешним временам хлебная. Заботливый, внимательный, всё для семьи будет делать, чего ещё тебе надо? Кого ещё ждать будешь, и сколько?

      Аля всхлипывала, как маленькая девочка, вытирая