Гибрид. Для чтения вслух. Игорь Беляев

сундук даже на ключ не запирается. А просто она говорит:

      – Не пора ли нам с тобой разобрать сундук. Как бы моль все не съела.

      Тут и начинается у нас целый театр.

      – Смотрите, какой пиджак дедушкин. С крылышками!

      – А платье у бабушки! С хвостом!

      – Шляпа – как зонтик. Открывается и закрывается.

      Я подхожу к большому зеркалу в светлой комнате у окна и примеряюсь.

      Дедушкины котелки. Бабушкины «страусы».

      Как на картинке в журнале «Нива»…

      Потом мы складываем наши сокровища обратно и посыпаем густо нафталином. Чтобы моль-нахалка не съела всю бабушкину жизнь.

      В сундуке на самом дне коробочка. А в этой коробочке мой серебряный крестик.

      Потому что я крещеный. Бабушкой. Потихоньку.

      ЧЕРТИ ПОЛОСАТЫЕ

      Я часто сижу на сундуке и думаю. Просто так. Ни о чем. Когда буду взрослый…

      Теперь я знаю почти все, что есть на белом свете. Во-первых, есть Бог. Который живет на небе и оттуда все видит. Так что лучше не безобразничать. Даже потихоньку. А еще есть «Черти полосатые». Как сказала наша Дворничиха. Они никого не боятся. Что хотят, то и творят. Хотя такие же люди, как все. Только в хромовых сапогах. И ездят на «эмках». Эти вот «Черти полосатые» взяли моего маминого дедушку с Никицкой. Ни за что. И спрятали куда-то в тьмутаракань. Вчера ночью заявились в Сокольники…

      Вот она – наша комната в Сокольниках. На диванчике у рояля спит кто-то, свернувшись калачиком. Конечно, это я.

      Большой абажур над столом. Оранжевый? Нет, голубой. Это потом мама сама обтянула его парашютным шелком. И перекрасила стрептоцидом.

      Папа в белой рубашке с закатанными рукавами, без галстука. Мама в халатике из вискозы. Только что принесла из кухни чайник.

      Я вижу, вижу, будто это случилось только вчера…

      Вот они замерли, как на фотографии.

      Потом вдруг оживают.

      Папа пытается схватить маму за руку. Она отбивается. Бегают вокруг стола, как дети. И смеются. Это я помню.

      – Ну, погоди… Он ведь еще не спит.

      – Сынище-парнище, ты разве не спишь?

      Я молчу. Потому что хитрый. Люблю, когда они дома вместе. И у мамы есть настроение. Папа приходит поздно. Я его почти не вижу.

      – Скоро он совсем забудет, как ты выглядишь, – так говорит мама…

      Вдруг окно вспыхивает. Крик тормозов.

      И все замирает.

      …Они громко стучали. На весь дом.

      Дверь пошла открывать мама. Я слышу, как они разговаривают в коридоре:

      – Харлип, Константин Бенцианович здесь проживает?

      Голос мамы:

      – Вы спрашиваете Константина Борисовича?

      – Бен-циа-ны-ча.

      – Костя, – кричит мама из коридора, – тут спрашивают Константина Бенциановича.

      – Это, наверное, меня.

      Папа говорит тихо. Даже я в комнате его почти не слышу. Мама понятия не имела, что мой папа – Бенцианович. Потому что дедушку-то зовут Бориспалыч.

      Они входят в комнату:

      – Где