Аргентинец. Эльвира Барякина

ни черта не делающих, живущих за счет спекуляции и грабежей. Временное правительство попыталось отправить их на фронт, и они взбунтовались. – Матвей Львович взял Нину за плечи. – Мы должны уехать, причем немедленно. Страной будут править вооруженные банды голодных дезертиров.

      – А как же большевики? – прошептала Нина. – Ведь это они захватили власть…

      Матвей Львович захохотал:

      – Кто эти большевики, скажите мне? Кучка эмигрантов и политкаторжан, которые совершенно случайно оказались на гребне стихийного бунта. Они объявили себя партией пролетариата – где они его отыскали, если большая часть фабрик позакрывалась и рабочие с голодухи разбежались по деревням? Большевиков поддерживают как раз дезертиры, которым они обещали немедленный мир с немцами. А теперь задумайтесь, кто и как будет кормить наших «серых героев». Только в Нижнем Новгороде расквартировано три пехотных полка – это фронтовики, за три года совершенно отвыкшие от труда, озверевшие от крови крестьянские парни. И уж поверьте мне, они не постесняются разграбить ваш дом, как был разграблен Зимний дворец.

      – Бог мой!.. – ахнула Нина.

      – Они ворвались в Зимний, все, что смогли, перебили, вскрыли винные погреба, и сейчас в Петрограде третий день идет попойка.

      – Но, может, до нас не дойдет?..

      – Не будьте дурой! У меня есть точные сведения, что сегодня большевики попытаются взять нижегородский Кремль.

      Нина отступила от него:

      – Я не поеду с вами…

      – А с кем вы поедете? С господином из Аргентины, которого я только что встретил на улице?

      Зазвонил телефон, Матвей Львович схватил трубку:

      – Да… Да… Арестован? Хорошо, сейчас буду. – Он прикрыл веки, выругался, повернулся к Нине: – Ждите меня здесь.

      – Я вам уже сказала: я никуда не еду!

      Нина кинулась к дверям, но он так рванул ее за руку, что она чуть не упала.

      – Сидеть здесь, я сказал!

      Матвей Львович вышел из кабинета, в замке повернулся ключ, и вдруг в коридоре послышался дробный стук сапог, матерная брань. Грохнул выстрел.

      Нина в испуге отпрянула к стене. «О, господи… господи…»

      Голоса затихли на лестнице, но Нина еще долго не отваживалась подойти к двери и подергать за ручку. Замок был крепкий. Она наклонилась к скважине – ничего не видно, кроме противоположной стены. Внезапно большая тень загородила свет.

      – Нина Васильевна! – позвал голос Клима.

      Она заколотила ладонью по двери:

      – Я здесь! Меня заперли!

      – Кто стрелял?

      – Я не знаю. Мне надо выбраться отсюда!

      Клим рванул двери, но тяжелые дубовые створки не поддались.

      – Откройте окно. Тут второй этаж… но сейчас что-нибудь придумаем.

      Нина раздвинула шторы и принялась трясти зимнюю раму. Посыпалась замазка; наконец рама поддалась, и в лицо пахнуло влажным ветром.

      Клим уже был внизу. Он поднял голову, улыбнулся так, что у Нины перехватило сердце. В руках у него было красное полотнище, снятое с решетки перед арсеналом. Клим подобрал